Медуза
Шрифт:
– Мерина, – повторил он, – необычно.
Я не собиралась называть Персею свое имя. Не была к этому готова. И не позволю ему увидеть себя. Ни в коем случае! Просто посижу по другую сторону входа в пещеру и притворюсь, будто таких мальчиков, как он, постоянно выбрасывает на мой остров.
Глава 4
– Итак, Мерина, – сказал Персей. Признаюсь, я даже вздрогнула от удовольствия, услышав свое новое имя. Оно давало мне новые возможности, еще один шанс на жизнь. – Расскажи мне о Крае ночи. Я хочу услышать о нем, ведь я тоже далеко от дома.
– На задании?
Персей тихо хмыкнул.
– Типа того.
Я не видела ничего плохого в том, чтобы описать ему дом, в котором прошло мое детство. Мои сестры перестали о нем говорить, возможно, потому, что боялись еще больше расстроить меня. И пускай это всего лишь слова, вернуться в родные края так приятно…
– Там, где я росла, было очень много воды, – попыталась я начать хоть с чего-то, чтобы вспомнить жизнь на Краю ночи. – В каждом глотке воздуха – морская соль. Повсюду ручьи, реки и моря – кругом одна вода и волны. – Вспоминая место своего рождения, я почувствовала, что оживаю.
– Ты часто плавала? – спросил Персей.
– Постоянно! И так скучаю по этому. Мне хочется однажды вернуться туда на лодке.
– У меня есть лодка. Мы могли бы пройти под парусами по бухтам.
– Это… сложно.
– Сложно? Я думал, ты морячка.
– Да, – ответила я. – Как я уже говорила: это Край ночи. Большинство местных жителей, отправляясь на рыбалку с сетями и копьями, не уплывали далеко от берега, а наблюдали за проплывающими мимо кораблями, паруса которых трепетали под напором ветра. Но не я.
– Ты говоришь, как поэт, – произнес Персей, – поэт моря.
– Позволь мне рассказать о воде, – сказала я, а мое сердце уже переполнилось чувствами. – Она могла злиться, когда хотела. Она опускалась и поднималась, была белого цвета и цвета индиго, катясь поверх дельфиньих голов или тех русалочек, что уплывали с Посейдоном… – Я замолчала, моя кожа похолодела, голос стал хриплым, и сердце замерло. Я три года не произносила имя морского бога вслух и растерялась. На глаза навернулись слезы, в горле запершило, участился пульс, ладони вспотели, закружилась голова, я испугалась, что упаду. Посейдон… Его скользящая масса и ярость, его сила.
Я закрыла глаза. «Ну же, Медуза, – сказала я себе, – ты сильнее этого». Мои змеи окружили меня, словно ореол поддержки, но я не чувствовала себя сильной.
– Мерина? – сказал Персей. – Ты в порядке?
Я почувствовала столкновение двух условных «я» – новой и старой, обремененной и беззаботной, безобразной и прекрасной. Как это может сосуществовать одновременно? Я прижала к себе Аргентуса и глубоко вдохнула.
– Да-да, – соврала я, – все хорошо.
Я наблюдала за волнообразными движениями своих змей, мой пульс замедлился, и я ощутила нечто новое: нить мерцающего света протянулась от низа живота вверх по спирали к горлу. Возможно ли, что Персею на самом деле… было не все равно?
– Солнце робело на Краю ночи, – продолжала я. – Здесь оно ощущается как палящее наказание, а раньше мы находились на лунной земле, звездной земле, небо которой было усыпано нашими судьбами. Персей, ты когда-нибудь видел настоящий лунный свет?
– Честно говоря, не могу ответить.
– У него другая яркость. Когда полумесяц превращается в монету, не нужны ни фонарь, ни огонь в очаге. А песок на берегу кажется узкой полосой из олова. На скалах живут зайцы – словно серебряные безделушки, скрытые в шкатулке с драгоценностями из гладкой травы. Прохладный воздух. Небо становится темно-синим, превращаясь в мрачное убежище. Всегда дует ветер – услада для беспокойного сердца. Тайное место. Я до сих пор его помню.
Персей замолчал.
– Я хотел бы увидеть его, – наконец заговорил он. – Ты там родилась?
– Да, недалеко от скал и зайцев. Мой папа – морской бог, а мама – морская богиня. Они вернулись обратно в воду. А две мои старшие сестры – Стено и Эвриала, с которыми я живу здесь, – остались со мной на суше. Они всегда заботились обо мне.
– Так ты… бессмертна?
– Нет. Во мне нет ничего бессмертного. А вот Стено и Эври – да.
Я услышала, как Персей пересел на землю.
– Можешь представить, каково это – знать, что будешь жить вечно? – спросил он. – Можешь ли представить себя настолько другой?
Я коснулась своих змей, пока те дремали.
– Нет, – ответила я, – не могу. – И я поблагодарила звезду, благодаря которой мои змеи решили не шипеть и не корчиться. Надеялась, что присутствие Персея успокоит их и они смогут разглядеть в нем друга.
– Я такой же, как ты, – признался Персей.
Я рассмеялась.
– Чем же ты похож на меня?
– Я с рождения знал, как погибну. Я тоже смертный.
– Но ты не можешь знать, к чему ведет тебя жизнь.
– Этого не должны знать ни ты, ни я, – ответил он. – Это право любого новорожденного, любого мужчины и любой женщины.
Его разум окутывал меня, как благовония, наша беседа шла непринужденно. Я сделала глубокий вдох с отчаянной благодарностью. Закрыла глаза и представила, как Персей протягивает руку, чтобы коснуться моего лица. Когда в последний раз со мной так разговаривали? Слишком давно, слишком. А может быть, никогда.
Все мы родом из детства – страны, которую невозможно показать на карте. Пока я описывала Персею мой старый дом, я вспомнила первые четырнадцать лет своей жизни. Какой невинной я была, как гуляла под луной со своим щенком Аргентусом, скакавшим рядом со мной на своих длинных лапах и отпугивавшим зайцев, которые трепетали от страха в камышах. Как я мечтала, что однажды выйду замуж за такого человека, как Персей.