Медведь и бабочка
Шрифт:
Вон там ягоды примяты и муравейник разрыт. И следы, как у человека, только разлапистей и с когтями. Возможно, Миша лакомился муравьями и ягодами. Сейчас он большой, самостоятельный, еду себе сам добывает, в печке при всём желании не спрячется и зимует в глуши, в берлоге.
ЛУГОВЫЕ РАССКАЗЫ
БУКВА
У лошади обувь железная — подковы. В них она копыта не собьёт, не поранит. Но всё время ходить в железной обуви тяжело, и в тёплое время с лошади снимают подковы— расковывают её — и пускают босиком пастись в луга. Пусть она вся отдохнёт, и ноги у неё отдохнут тоже.
Обувают и разувают лошадей специальные люди — кузнецы, такие, как Славкин дедушка.
Дедушка разувал — расковывал лошадей, а шестилетний Славка смотрел на его работу.
По одному, а то и по двое большие мальчишки садились на разутых животных и угоняли их на волю — в ночное. Пусть пасутся, отдыхают, набираются сил.
Осталась одна лошадь — кроткий Буско. Дедушка снял с него подковы, постелил ему на спину вместо седла фуфайку, посадил туда Славку и убрал руки.
Славка тут же вцепился в гриву, а дедушка сунул ему в пальцы сыромятный недоуздок и спросил:
— Не жёстко?
Славка посмотрел вниз, и сердце его сжалось. Там на гусиной травке сидел верный пёс Тузик и печально смотрел вверх.
— Тузик, — позвал Славка. — Иди ко мне.
Тот слабо поелозил хвостом: как, мол, я на лошадь-то залезу?
Понимая, что Тузик прав, Славка виновато улыбнулся ему.
— Сейчас поедем, — сказал дедушка. — Я за Бураном схожу, за моим конём. Он где-то тут за кузней…
Дедушка ушёл.
С Бускиной спины далеко просматривался мир: заливные луга в озёрах и тальниках. Тальники подворачивали под ветер светлый испод листьев и струились вместе с нагретым воздухом.
По спине Буски ползали жёлтые мухи, и Славка хлестнул по ним недоуздком.
А Буско подумал: раз его стукают — надо ехать, и тотчас тронулся с места.
Славка успел заметить, что Тузик как ни в чём не бывало бежит впереди, оборачивается на Славку и без удивления спрашивает взглядом: «А побыстрее нельзя?»
Буско привёз Славку к реке, зашёл в воду и, опустив голову, стал пить.
Песчаное дно под губами лошади задымилось, и Славка забоялся, как бы Буско не выпил всю реку.
Всем собой Славка слышал, как пьёт лошадь и её тёплое тело благодарно подрагивает. Славка потянулся и погладил вытертое место на спине лошади, внизу Тузик понял ласковое настроение хозяина и радостно заколотил хвостом по песку.
Опять жёлтые мухи уселись на Бускину спину, и Славка несколько раз стеганул по ним недоуздком:
— Уходите отсюда, мухи!
А Буско опять подумал, что его понуждают двигаться, вступил в реку, сначала пошёл, а потом поплыл, шумно отдуваясь, распустив по воде гриву.
Мальчугана тряхнуло — Буско ступил на дно, вышел из реки, и вода громко стекала с него.
Он стоял на песке, напротив белой парусиновой палатки с оранжевой заплатой на боку.
Тут Славка увидел девочку.
Загорелая, она придерживала обеими руками белую войлочную шляпу с лохматыми краями и безбоязненно рассматривала всадника и тяжко дышащую лошадь.
— Это твой конь? — спросила она нездешним, очень чистым голосом.
Мальчуган подумал и ответил:
— Мой.
— Как его зовут?
— Буско…
— Как?!
— Буско! — что есть силы рявкнул Славка.
И Буско дрогнул, тронулся с места, остановился у входа в палатку около хозяйственной сумки и стал грустно жевать белый батон, выглядывающий оттуда.
Некоторое время мальчик и девочка молчали. Было слышно, как ветер трогает тальники и как жуёт Буско, и на слух было понятно, что батон ему достался мягкий.
Славка проглотил слюну, а девочка тихо спросила:
— Вы с ним куда хотите, туда и ездите?
Не сводя глаз с жующей лошадиной морды, Славка кивнул.
Буско доел батон, попробовал зубами край хозяйственной сумки, подошёл к воде, вволю напился, поднял голову, и с губ его сорвались капли.
Девочка спросила:
— Буско — от слова «бусы»?
Славка посопел и ответил:
— Он бусый. Серый он.
— Сколько тебе лет?
Мальчуган выбросил вперёд правую руку с растопыренными пальцами, но тут же забыл, сколько ему лет, — прибавлять ещё один палец с другой руки или не надо, — и на всякий случай большой палец левой руки он то отодвигал, то прижимал к правой, и девочка распорядилась:
— Не маши, как мельница.
Палец левой руки полуспрятался за правую руку, не поймёшь, засчитывать его или нет, но девочка уверенно заключила:
— Шесть с половиной годиков. А мне — семь!
Славка остался невозмутимым, и девочка прибавила:
— Ты много букв знаешь?
С радостным ожиданием она не сводила глаз с мальчика, и он вздохнул:
— Мы не знаем.
Девочка поджала губы, ногой начертила на песке огромные, с дом, буквы и нараспев сказала:
— Это буква «А».
— Аааа…
— А вот это буква «М».
— Мыы…
— Это?
— Аааа…
— Это?
— Мыы, — благодарно протянул Славка.
— Что здесь написано?
На Славку нашло затмение. Буквы стояли плотно, зубчатые, как забор в Славкином саду или как шалаши, в которых ночуют косари на сенокосе, и он выпалил:
— Забор!
— Нет, — замахала руками девочка. — Мэ-а. Мэ-а… Кто у вас есть?