Медведь и Дракон
Шрифт:
– Адлер.
– Говорит Ратледж, – произнёс голос на другой стороне мира. – Никакого успеха, – сразу сообщил он Государственному секретарю. – И они отменили свой заказ на «777-е» от «Боинга», как мы и ожидали.
Адлер нахмурился, глядя на телефон.
– Великолепно. Никаких уступок по поводу стрельбы?
– Никаких.
– Есть ли основания хоть для какого-то оптимизма?
– Никаких, Скотт, абсолютно никаких. Они стоят подобно каменной стене, словно мы монголы, а они династия Цин.
Нужно, чтобы кто-то объяснил им, что Великая стена оказалась в конечном итоге бесполезной грудой напрасно использованных кирпичей, – подумал «Орёл»,
– О'кей, мне нужно обсудить это с президентом, но вы, по всей видимости, скоро полетите домой. Может быть, и Карл Хитч с вами?
– Я передам ему. Есть вероятность, что мы пойдём на какие-нибудь уступки, чтобы переговоры продолжались?
– Клифф, вероятность того, что конгресс ляжет на спину и поднимет вверх лапки по вопросу торговли, равняется тому, что Тафт попадёт в финальную четвёрку. Даже меньше. – По крайней мере, у университета Тафта всё-таки есть баскетбольная команда, в конце концов. – У нас нет ничего, с чем они могли бы согласиться. Если произойдёт прорыв, то им придётся на этот раз пойти на уступки. Есть шансы на это?
– Никаких, – последовал ответ из Пекина.
– Ну что же, тогда им придётся научиться понимать кое-что, принеся большие жертвы. – «Хорошей новостью, – подумал Адлер, – является то, что жестокий урок действительно учит людей чему-то. Может быть, даже китайцев».
– Что сказал этот капиталистический diao ren? – спросил Чанг.
Шен передал ему, что сказал Хью, в точности, слово за словом.
– А кого он представляет?
– Он личный помощник американского министра финансов. Поэтому мы полагаем, что к его советам прислушиваются как министр финансов, так и американский президент, – объяснил Шен. – Он не принимал активного участия в переговорах, но после каждой сессии беседует с заместителем министра Ратледжем. Мы точно не знаем, какие у них отношения, но, вне всякого сомнения, он не является опытным дипломатом. Он говорит как высокомерный капиталист, грубо оскорбляет нас, но я опасаюсь, что он представляет американскую позицию более чётко, чем Ратледж. Мне кажется, что он диктует Ратледжу политику, которой тот следует. Ратледж опытный дипломат, и совершенно очевидно, что позиция, которую он занимает, не является его собственной. Ратледж готов пойти на уступки, я уверен в этом, но он подчиняется политике Вашингтона, а этот Гант, по-видимому, представляет собой канал связи с Вашингтоном.
– Тогда вы поступили правильно, отложив переговоры. Мы дадим им возможность пересмотреть свою позицию. Если они думают, что могут диктовать нам, то ошибаются. Вы отменили заказ на покупку самолётов?
– Конечно, как мы договорились на прошлой неделе.
– Тогда это заставит их задуматься, – самодовольно заметил Чанг.
– Если они не прервут переговоры и не покинут Пекин.
– Они не решатся пойти на такой шаг. – Покинуть Поднебесную. Абсурд.
– Этот Гант сказал ещё одно. Он сказал, прямо и откровенно, что мы нуждаемся в них – в их деньгах, я имею в виду, – больше, чем они нуждаются в нас. И в этом он не так уж ошибается, не правда ли?
– Мы нуждаемся в их долларах не больше, чем в своём суверенитете. Неужели они действительно думают, что могут диктовать нам наши внутренние законы?
– Да, Чанг, думают. Они придают поразительную важность этому инциденту.
– Этих двух полицейских следовало бы расстрелять за то, что они натворили, но мы не можем позволить американцам указывать нам, как нужно поступать. Неприятности, возникшие в результате инцидента, поставили государство в сложное положение. Виновники должны понести суровое наказание. Но Китай должен принять такое решение по своей инициативе, а не по команде другого государства.
– Они называют это варварским поступком, – добавил Шен.
– Варварским? Они сказали это нам?
– Ты ведь знаешь, американцы чувствительно относятся к подобным происшествиям. Мы часто забываем об этом. А главы их религий обладают немалым влиянием в их стране. Наш посол в Вашингтоне несколько раз предупреждал нас об этом. Было бы лучше дать возможность американцам немного успокоиться, и действительно будет неплохо наказать этих двух полицейских, чтобы пойти навстречу американцам, но я согласен, что мы не можем допустить, чтобы они диктовали нам нашу внутреннюю политику.
– Значит, этот Гант утверждает, что их члены больше, чем наши?
– Так сказал мне Хью. Наше досье на него гласит, что он биржевой маклер и что он работает в тесном сотрудничестве с министром Уинстоном в течение ряда лет. Он еврей, подобно многим американцам.
– Их министр иностранных дел тоже еврей, не правда ли?
– Министр Адлер? Да, тоже, – подтвердил Шен после недолгого размышления.
– Следовательно, этот Гант действительно сообщил нам их позицию?
– Вероятно, – ответил министр иностранных дел Шен.
Чанг наклонился вперёд в своём кресле.
– Тогда дай им понять, какова наша позиция. В следующий раз, когда ты увидишь этого Ганта, скажи ему: «Chou ni та de bi». – Это было отвратительное китайское ругательство, и когда ты произносишь его в Китае, обращаясь к кому-нибудь, лучше всего держать в руке заряженный пистолет.
– Понимаю, – ответил Шен, зная, что он никогда не произнесёт ничего подобного, разве что обращаясь к самому забитому подчинённому у себя в офисе.
Чанг встал и вышел. Ему нужно обсудить все это со своим другом Фанг Ганом.
Глава 34
Удары
На протяжении прошлой недели Райан привык получать плохие новости сразу после того, как проснётся, и в результате к этому же привыкла его семья. Он понял, что все становится слишком серьёзно, когда дети начали донимать его во время завтрака.
– Что происходит в Китае, папа? – спросила Салли, давая Райану ещё одно основание для печали. Салли больше не называла его «папочка», а это было обращение, гораздо более приятное для Джека, чем «господин Президент». Вы ожидаете нечто подобное от сыновей, но не от своей дочери. Джек обсуждал эту проблему с Кэти, но она посоветовала ему просто терпеть.
– Мы не знаем, Салли.
– Но ведь ты должен знать все! – К тому же её друзья расспрашивали об этом в школе.
– Салли, президент не может знать всего. По крайней мере, я не знаю, – объяснил Райан, поднимая голову от «Ранней птички». – Если ты не обратила внимания, телевизор в моем кабинете настроен на CNN и другие программы новостей, потому что они часто говорят мне больше, чем ЦРУ.
– Неужели! – удивилась Салли. Она смотрела слишком много фильмов. Голливуд изображал ЦРУ как опасное, постоянно нарушающее законы, презирающее демократию, фашистское и предельно порочное правительственное агентство. Это ЦРУ убило президента Кеннеди для достижения своих целей, какими бы они ни были (Голливуд так и не сумел добраться до их объяснения). Но это не имело значения, потому что главный герой фильма всегда успевал разрушить преступные замыслы ЦРУ ещё до того, как на экране появлялись имена людей, которых благодарили за участие в фильме, или последняя реклама, в зависимости от формата передачи.