Медведев и развитие
Шрифт:
В XIX веке, повторяю, хотя бы контрэлита была одержима народофилией (не декоративной, а подлинной) и потому выстояла в ХХ-м, пройдя через "бобок-3", создав проект, сверхдержаву, осуществив великие исторические деяния. Что сейчас?
Приближаясь к завершению своего марафона, я все же обращу еще раз внимание на несколько актуальных политических публикаций. Ведь все же марафон продолжается. А его закон - в таком обращении к актуальному.
Одна из таких публикаций - это статья А. Пионтковского в "Гранях.ру" от 24. 10. 08. Статья называется "Родина или кузькина мать?". Дело отнюдь не в том, что автор подробно меня цитирует, именуя своим далеким собратом по разуму. А в том, что он раз за разом использует острые противопоставления, задействуя в них слово "Родина" абсолютно некорректным образом. Некорректным и научно, и политически. Поелику в условия нашего исследования входит еще и построение аппарата, причем "с колес" (смотри пункт 5 в приведенном мною списке условий), то я просто обязан ответить. Причем и концептуально, и политически.
Некогда А. Пионтковский поставил в один ряд Родину и Романа Аркадьевича Абрамовича ("За Родину! За Абрамовича! Огонь!"). Теперь А. Пионтковский ставит в один ряд Родину и "кузькину мать". (Для справки: "кузькина мать" - это бомба в 50 мегатонн, которую СССР испытал на Новой Земле. У А. Пионтковского "кузькина мать" - это синдром национал-клептократии, которой, в отличие от глобальной клептократии, я якобы симпатизирую в качестве красного Савонаролы. )
Чтобы не выпячивать политическое, зафиксируем очень коротко, что ни на Украине никто никогда не опубликовал бы книгу "За Родину! За Рабиновича! Огонь!", ни в США никто никогда не опубликовал бы книгу "За Родину! За Голдмэн&Сакс! Огонь!". Но это политическое (слишком политическое, как сказал бы Ницше). Намного важнее - концептуальное. В сознании почти всех без исключения начинают путаться несколько политических категорий. Эта путаница особо опасна в случае, когда в число перебираемых и смешиваемых категорий входит категория "Родина".
Мое беспокойство носит не академический характер - отнюдь. Я знаю - и по опыту, и по соцопросам, - что существенная часть нашего бизнес-сообщества, так называемого среднего класса, обозлившись на чиновничество, называет это самое чиновничество не иначе как "Родиной" ("Родина хочет с нас 50 тысяч баксов" - имеется в виду, что их хочет тот или иной чиновник за определенную административную услугу). Это часто говорят "на автомате" даже вполне патриотичные и любящие Россию люди.
А раз так, то пора развести категории. И установить, что есть ряд категорий, в пределах которого категориальные единицы, ну, никак не могут быть сведены одна к другой. Это и позволяет называть единицы категориальными. Предлагаю обсудить следующие, особо актуальные, категориальные единицы, между которыми путаница совсем уж недопустима.
Категория #1 - Родина.
Категория #2 - страна.
Категория #3 - население.
Категория #4 - народ.
Категория #5 - государство.
Категория #6 - элита (класс).
Категория #7 - власть (политическая система).
Категория #8 - властитель (государь).
Список категорий можно было бы продолжить, но остановимся хотя бы на этом как на особо актуальном.
Прежде всего, надо установить, что Родина - это не государство, не класс и элита (Абрамович) и не население. Родина - это единство территории, населения и актуального смысла. При этом актуальность смысла является главным. Теряется актуальность - человек перестает ощущать территорию Родиной. Он перестает ее защищать. Он не хочет за нее умирать. Возникает метафизический коллапс. И все распадается. Распадается тем быстрее, чем важнее смысл для данной культуры, данного (ею скрепленного) населения.
Актуальность (нагретость, огненность) смыслу придает дух истории. Когда дух истории уходит, смысл остывает. Если бы всего этого не было, государства бы не распадались. Россия распалась два раза за одно столетие. А почему? Потому что страна, как место проживания, переставала быть Родиной. Смысл остывал - и все начинало истлевать, рушиться.
Состояние, при котором страна является территорией актуального смысла, называется активным историческим состоянием. Люди, живущие на территории актуального смысла, не просто живут, процветают, самореализуются. Они еще и спасаются. И это главное. Красный проект предложил актуальную для своего времени формулу спасения. Ее приняли те, кто уже отверг предыдущую формулу. И началась новая исторически активная жизнь. Ее трудно описать, трудно свести к любым - позитивным или негативным - социально-культурным прописям. Маяковский называл страну, ставшую территорией активного смысла, "весной человечества". А кто-то проклинал тот смысл. Но все вместе жило в среде, заполненной особыми вибрациями, в особом времени (кайросе). Вокруг того, что жило таким особым образом, собралась сверхдержава (СССР). Потом исторически активное ушло в песок. Но на песке остались отпечатки. Страна, на метафизическом песке которой есть отпечатки, - это тоже Родина.
Кроме того, исторически активное оставляет след и в связанном со страной ноосферном, так сказать, измерении - эгрегоре. То, что хранится в эгрегоре - это Небесная Родина. Небесная Родина связывается с земной через отпечатки и ожидание нового пришествия исторического. Этого пришествия ждут. Иногда веками. Помнят о том, что это было, и ждут. Ожидание - тоже Родина.
Родина - это тончайшая и сложнейшая идеально-материальная сущность. Нельзя объяснить до конца, как у простых людей возникает ощущение Родины. Но все мы знаем, как оно пропадает. И как простые люди перестают защищать безлюбое, еще вчера бывшее предметом бесконечной любви.
Повторяю, Родина - это сложнейшая, тончайшая сущность.
Ведь вы же можете представить себе, что страна осталась, а Родины нет, не так ли? Или наоборот - что страны нет. А Родина есть. Израиля как страны не было в течение двух тысяч лет. А Израиль как Родина оставался. И потому, что был Небесный Израиль. И потому, что отпечатки на метафизическом песке сохраняли для народа исключительное значение. Примерьте эту коллизию на себя. Нет земного СССР. А Небесный (эгрегориальный) СССР есть. И отпечатки на песке есть. И потому можно и выйти из "бобка", и вернуться в историю. А значит, спастись. Родина - это не место процветания. Это место спасения.
Самое страшное - это потерять Небесную Родину. Потому что тогда не будет и земной. Причем никогда. Ибо любое восстановление земной Родины осуществляется через связь субъекта, который осуществляет это восстановление, с Небесной Родиной. Связь такая - это историческая (огненная) мистерия.
Нет Родины без исторической мистерии. Поскольку Родина - это союз живых и мертвых. И только этот союз - поймите же, только он - имеет право называться собором. Путать трансцендентную соборность с имманентной коллективностью очень наивно. Метафизика это или политика? Это, конечно, метафизика. Но это и политика тоже, да еще какая.
Если правящий класс захочет продать Россию, то этому должно воспротивиться население. А если население, проникнувшись духом Исава и продав первородство за чечевичную похлебку, захочет продать Россию и даже проведет референдум на тему "150 триллионов долларов за Россию"? А что? Каждый россиянин получит миллион долларов. Разве мало? 150 миллионов населения, согласившихся на эту продажу, не могут ее осуществить, потому что есть еще миллиарды мертвых, умерших за Россию. И есть Небесная Россия как совокупная память об историческом, то есть Родине. Единство метафизической России, находящейся в эгрегоре, и актуальной России, которая должна вернуться в историю, - это Родина.
Господин Пионтковский противопоставляет Родину "кузькиной матери". Это некорректное противопоставление. Тут важно - Родина для "кузькиной матери" или "кузькина мать" для Родины. Если Родина для "кузькиной матери", то это уже не Родина. А если наоборот? И стоит ли вообще так смаковать композиции, в которых имманентное недопустимым образом переплетается с трансцендентным? Это ведь не только политически, но и научно неверно. А также морально, экзистенциально и так далее.
Господину Пионтковскому стоило бы прочитать "А зори здесь тихие" Васильева. Находящийся на грани безумия старшина, видящий, как погибают девушки, спрашивает - ради чего. Ради Беломоро-Балтийского канала имени Сталина (сравни "кузькину мать" или "Абрамовича" у Пионтковского)? И одна из девушек отвечает, что Родина - это не канал. Что защищали ее, а не канал. Канал - имманентное, Родина - трансцендентное. Девушки это понимали. А Пионтковский не понимает. И многие, многие другие - тоже.