Медведев и развитие
Шрифт:
И тут – смотря для кого. Понятно, что человек Идеи вообще в последнюю очередь думает о стоимости, включая высшую. Но человек Большой Игры – высшую стоимость учитывает. Он понимает, что если у него есть такая "фишка", как государство (а желательно – супергосударство), то он в глобальной игре. А в противном случае он бомж. С миллиардами или сотнями миллиардов – неважно.
Гедонисту вы это не докажете. Гедонистическому невротику – тем более. Он вам наверняка скажет, что продать какое-то государство и получить огромные бабки – это "классный проект". А если вы ему начнете объяснять, что при такой продаже он потеряет возможность быть в игре, а значит, потеряет главное,
Такого "привилегированного барана" могут приберегать для будущих шашлыков или зарезать сразу. Но он все равно один из баранов. Баранов много. Эти блеющие существа заполняют собою причалы Средиземноморья, приторные курорты и эксклюзивные бутики. Ельцин, помнится, ногу сломал на Сардинии – в цитадели элитного шопинга. Цитадель эта – невероятно пошлая и скучная, до тошноты. Однако очень, очень престижная. По ней бродят престижные курдюки. И блеют, блеют... А на них смотрят, смотрят...
Очень много у нас этой элитной субкультуры удовольствия ("курдючной" субкультуры). И немало элитной субкультуры ненависти (той самой, которая с отвращением говорит о России "эта страна"). Но ведь бывает еще субкультура Идеи и субкультура Большой Игры!
Конечно, нужны нам, прежде всего, "люди идеи". Зачем лично им деньги? Смешно... Но где сейчас найдешь этих самых людей идеи? С ними и впрямь не густо.
Человек Большой Игры – тоже далеко не бросовый ресурс. Ты хочешь играть? Нужны способности и "фишки". Развивай способности и создавай фишки. Фишки – это не деньги. Точнее, не только они. У тебя есть страна? Если нет – пшел вон! Есть – показывай! И показывай не старые ракеты, которые через несколько лет можно будет блокировать с помощью новых супертехнологий. Показывай свое развитие, развивающийся народ. Нет государства без развития и народа. Сумей это все соткать и связать между собой. И тогда играй.
Ну ладно, нет у тебя высшей идеи. А большая игровая страсть – есть? Даже если есть, не реализуешь ты эту страсть без народа и государства. Или у тебя не страсть, а только курдюк для будущих чужих шашлыков?
Четыре элитные субкультуры борются в современной России. Субкультура ненависти ("эта страна"), субкультура удовольствия (она пока доминирует), субкультура игры и субкультура идеи. От того, какая победит, зависит судьба народа и государства. А в каком-то смысле, и судьба человечества.
04. 06. 2008 Завтра №:23
Есть известный анекдот про диссидента, который пишет объявление о пропаже любимой собаки: "Пропала собака, сука... б... КАК Я НЕНАВИЖУ ЭТУ СТРАНУ!"
"Элите ненависти", живущей в соответствии с этим анекдотом, удалось оседлать протестные процессы конца 80-х годов и на паях с номенклатурой разрушить "эту страну".
Какие архетипические начала были разбужены в народе для того, чтобы включить энергию отрицания всего на свете, – дела отцов, пролитой крови, жертв, свершений... Как можно было эту энергию включить ... И остается ли народ народом после того, как включена и "эффективно реализована" именно эта энергия, энергия контристорического танатоса...
Здесь я ограничусь констатацией наличия "элиты ненависти". А значит, и "субкультуры ненависти". А также констатацией того, что именно эта элита и эта субкультура возглавили разрушительный процесс, – как напрямую, так и под разными, в основном, весьма очевидными и аляповатыми, масками.
Возглавив же процесс и получив беловежский результат, "элита ненависти" продолжила
Иногда казалось, что значительная часть общества, далеко зашедшая в плане содействия этой элите, пойдет за ней до конца. Но этого не произошло. Возникло какое-то вялое, но глубинное сопротивление. Возникли и какие-то "оформители" этого сопротивления. Да, слабые... Да, внутренне противоречивые... Но ведь всем понятно, что в итоге языком других элит, не запрограммированных на ненависть, оказалась некая комбинация заимствований из газеты, называвшейся сначала "День", а потом "Завтра". А кому это неясно, я могу дать доказательства вполне количественные и неопровержимые. Это называется – "анализ политической семантики".
Культурная борьба слагалась из глубинного вялого импульса ("ну, вы, гады, ващще!") и его достаточно отчетливого, хотя несовершенного, противоречивого и слабого оформления. Но культурной борьбы было мало. Нужна была еще борьба политическая.
Не хочется патетики. Не хочется называть группу, к которой очевидным образом отношусь, "элитой любви", "элитой идеи" или даже "контрэлитой". Чтобы избежать патетики, я буду называть эту группу "слаботочниками".
Было ясно, что такая группа, как ее ни назови, существует. И, при всем своем несовершенстве и всей своей малости, может повернуть процесс. Но только при одном условии. При условии, что она не будет "вариться в собственном соку" и уповать на свою самодостаточность. Если же она начнет делать нечто подобное, то никаких исторических позитивов достичь не удастся. Их место займет последнее и окончательное фиаско.
Ясность этого обстоятельства вытекала из элементарной политической зрячести. А дополнялась весьма специфическим поведением политических субъектов, заявивших, что они-то и есть настоящие (то есть политические) оппозиционные "могущества", вокруг которых должны вращаться интеллектуальные и культурные оппозиционные "слаботочники".
На самом деле "могущества" были абсолютно трухлявыми. Интеллектуальные и культурные "слаботочники" обнаружили это не сразу. Кто чуть раньше, а кто чуть позже. Но "могущества" вели себя беспардонно, разнузданно, заголяясь. И рано или поздно все поняли, что слабые оппозиционные токи (интеллектуальные и культурные) хоть что-то сотворяют. А оппозиционные политические "могущества" все, до чего дотягиваются, сливают в унитаз. И созданы они вполне рукотворно и именно под задачу такого слива.
Однако это обнаружение ничего кардинальным образом не меняло. Элитный расклад был неумолим. Ворох "слаботочных" газетных полос с противоречивыми текстами, напечатанными на плохой бумаге и распространяемыми немногочисленными энтузиастами, – что-то сделал. Оппозиционные политические партии, обещавшие победу на выборах... Могла ли победившая элита, развалившая СССР и начавшая гайдаровские реформы, допустить создание эффективной компартии?
Значит, компартия должна была быть другой. И ее извлекли из небытия ("суд над КПСС" и т. д. ) именно под "слив в унитаз" накапливавшейся протестной энергии.
Немногочисленные "держатели" дышащих на ладан газетных полос и прочих микроскопических интеллектуально-культурных величин, лишь условно способных выполнить роль контрэлиты и контркультуры, были обречены на одиночество. На одиночество, но не на поражение. Передавая некие слабые импульсы в общество, они уже в чем-то побеждали. Культурно, интеллектуально. Но для политической победы надо было открыть глаза и увидеть, что такое подлинный элитный расклад. И не фыркать на несовершенство этого расклада, а его использовать.