Медвежьи невесты
Шрифт:
— Юра, здесь был медведь…
То, что сказала Нина, было очевидно итак, только Юра упрямо делал вид, что не замечает медвежьих следов.
— Ну и что! — перевел он взгляд от отпечатка лапы, который пристально изучала жена, на верхушки кедров, которые рассвет уже в который раз со дня сотворения тайги пытается окрасить в нежно-розовый.
— Он, знаешь, куда, ушёл уже за ночь…
Фингал смотрел на ситуацию более трезво и осторожно оглядывался. Тем не менее, обоим ничего не оставалось, как следовать за Юрой вглубь
Он же беззаботно насвистывал, не иначе, чтоб трусишки могли ощутить в полной мере, какой выдался превосходный денёк.
День был, и правда, вполне превосходен.
Лесные духи, потревоженные медведем, пролили ночью молоко, и оно растеклось по всей тайге парным туманом.
Солнце обещало быть ласковым, не обжигать чересчур и не прятаться, тем более, что и прятаться было некуда. Безоблачное небо смотрело на землю голубым любящим взглядом, хотело приголубить все живое.
Фингал уже немного осмелел и даже перепрыгнул через ручей раньше Юры.
Нина перешагнула через неглубокое прозрачное препятствие и остановилась, как вкопанная, явно увидев, что этой же дорогой до них проходил и косолапый.
— Юра, и здесь медвежьи следы.
— Ну и что! Говорю ж, он уже далеко, — начал сердиться муж. И снова не оставалось ничего другого, как с тягостным вздохом следовать дальше. О том, чтобы уговорить мужа вернуться обратно в избушку, не могло быть и речи. Словно назло шагает ещё быстрее…
Наконец, Юра остановился у пригорка, на котором росла большая сосна.
Под ней Юра обычно разводил костерок.
— Посиди пока, отдохни немного у сосны. А мы с Фингалом сходим за птицей. Вернёмся, и тогда начнем работать.
Юра с собакой пошли низиной на охоту, а Нина поднялась на пригорок. Собрала немного веточек и сухой травы для костра.
Достала из кармана комбинезона коробок. В нём оставалась одна-единственная спичка.
Как правило: это чаще всего происходит именно с последней спичкой, наперекор безмолвной мольбе «только не погасни, только не погасни» она чиркает, дарит надежду и самым бессовестным образом гаснет, заставляя пенять на туман.
Но пеняй-не пеняй — делать нечего.
Нина развернула сверток с завтраком, достала кусочек хлеба, но не успела поднести его ко рту, как мошка мгновенно облепила съестное.
Подув на наглое полчище, Нина спрятала хлеб обратно, уповая на то, что спички есть у мужа, и глотать мошек вместе с хлебом не придется.
Только дым и отпугнет назойливую мелюзгу, даже медведь, и тот ей не страшен!
Но мысли о хозяине тайги лучше гнать прочь, как мошкару. Тем более, что от одних только дум в воздухе запахло зверем. Показалось, конечно, от страха…
Скорее бы муж вернулся.
Рядом с ним любая опасность не опасность.
Вскоре послышались выстрелы и лай Фингала. Скоро, значит, и сами вернутся с рябчиками.
Лай становился все громче. В воздухе ещё дрожало
Страшная догадка «МЕДВЕДЬ!» запуталась криком в тумане, а сам хозяин тайги вырос над кедрами.
От рыка его задрожал лес, а сам косолапый, разбуженный выстрелами и лаем, метнулся галопом в заросли, с хрустом раздвигая перед собой упругие ветви.
И скрылся в тумане.
Юра с Фингалом взлетели на гору, где только поломанный кустарник и огромные следы свидетельствовали о недавнем пребывании здесь медведя.
— Больше я в Сибири не останусь! — набросилась Нина на мужа. — Так и детей не увижу!
Юра затянулся сигаретой.
— Хорошо еще костёр не развела… Медведь, если почувствует дым, сразу разорвёт…
— Вот видишь! — обрадовалась Нина. — Юр, поехали отсюда!
Юра молча докурил папиросу.
— Нин, самая работа началась. Куда мы поедем? Давай хоть до осени доработаем…
— В тайгу я больше ни ногой!
— Вот тебе двустволка, — протянул Юра жене оружие, с которым ходил на рябчика. — стреляй в воздух — никакой медведь подойти не посмеет.
Спорить с мужем было бесполезно, поэтому Нина уцепилась за «хоть до осени» как за последнюю надежду.
— Хорошо. До осени так до осени.
Но тайга, словно в отместку, готовила еще испытания…
33
Деревья, как и люди, говорят на разных языках. В тайге он правильный и плавный, если только не вмешается ветер… Тогда-то и станет понятно, кто истинный, а иногда и самовластный хозяин тайги. И не только листья подчиняются ему беспрекословно…
С недавних пор Нина уяснила одно: дорога через тайгу может быть более или менее безопасной только в одном случае: если впереди на расстоянии не более шага идёт муж. И старалась не отставать, хотя и никаких медведей поблизости не было, иначе бы Фингал не был так безмятежен.
Юре такая всецелая уверенность в его силах была приятна, тем более, что он знал: жена его трусихой никогда не была.
Но всё же тайга — это место для настоящих мужчин, а отнюдь не для женщин.
И Юра даже знал разгадку, как всё гениальное, лежавшую на поверхности: почему тайга не выносит женщин.
Не потому ли, что женского рода сама? Мужчины, сильные и смелые, ей любы, а дамам гневно указывает: их место не здесь, не в тайге. Разве что с медвежьими невестами ничего поделать не могла. Не зря, видно, люди придумали, что медведь — хозяин тайги. И Юра тоже чувствовал себя в ней полноправным хозяином, и в такой же степени — художником. А она, необъятная, конечно же, — Муза.
Тайга прерывисто вздыхала, убеждала идти быстрее.
Юра привык ей верить, потому ускорил шаг.
— Быстрее, — торопил и жену. — Видишь, ветер какой поднялся.