Медвежьи невесты
Шрифт:
— Пришли, — выдохнул Юра и осторожно, чтобы не соскользнуть обратно в воду по размытой горе, начал подниматься вверх, увлекая за собой жену.
Вздохнула спокойнее и Нина. Все-таки грех бояться, когда рядом такой бесстрашный и надёжный мужчина, как её муж.
Однако вскоре в душу снова камнем упали сомнения, как будто хотели всё же утянуть на дно.
Гора не была таким уж безмятежным укрытием, где можно было бы переждать потоп.
Где-то совсем рядом послышался звук крадущихся шагов. Нина прислушалась. Осязание вовсе не спешило
— Юра, — шепотом окликнула Нина мужа. — Ты слышишь?
Кустарник зловеще затрещал под чьими-то огромными хищными лапами.
— Ну и что, — Юра и отозвался спокойным, ровным голосом, не потрудившись перейти хотя бы на полушепот.
— Как «ну и что?»???
Юра прислонился к вековому дубу и притянул к себе жену:
— Стой тихо и ничего не бойся. Здесь может быть какой угодно зверь.
— И медведь? — испугалась Нина.
— И медведь, — кивнул Юра, — но ты пойми что…
— И ты так спокойно об этом говоришь! — перебила Нина, начиная выходить из себя. Усталость и страх неожиданно обернулись раздражением.
Но Юра, обычно вспыльчивый, оставался на сей раз невозмутимым и спокойно продолжал.
— … здесь никто ни на кого не нападет.
— Почему не нападет?
— Да потому что здесь у нас один общий враг — вода.
Нина не переставала удивляться уму мужа. Знаний в его голове, наверняка, не меньше, чем в самой большой энциклопедии, но в книге, чтобы найти ответ, нужно время, а Юра моментально извлекает из ячеек памяти любую информацию.
Успокоившись, Нина плотнее прижалась к мужу. Время от времени Юра спускался проверить, не ушла ли вода. Ближе к утру он принес добрую весть: в низине сквозь осевшую муть уже проглядывает трава. Но ещё радостнее было другое известие…
— Я точно не разобрал, но мне показалось, избушка наша уцелела.
По счастливым огонькам в глазах мужа Нина поняла, как он сроднился за эти годы со своим таёжным пристанищем.
Когда стало совсем светло, Нина и Юра покинули свой временный ковчег.
Внизу простиралось огромное кладбище кедров, но избушку почему-то не снесло.
Как чудо, она ждала возвращения хозяев, спешащих к ней по колено в воде. Нина толкнула дверь, Фингал завертелся на нарах волчком, завилял хвостом и принялся рассказывать на своем повизгивающе- лающем языке, как напугала его гроза.
— Ах ты, хитрец, сидел под крышей, пока мы мёрзли на горе, — Нина быстро переоделась и нырнула вместе с Фингалом под одеяло.
— Дрова, конечно, мокрые, — покачал Юра головой. — И спичек тоже нет.
Взгляд его упал на подоконник, где ждал ещё один сюрприз — почти целый коробок спичек.
Юра оторвал от стола доску, соединявшую внизу ножки для красоты и прочности, и буржуйка провозгласила потрескиванием: быть теплу и уюту.
Через день вода ушла совсем, но на поляне теперь покоились вымытые с корнем деревья.
… Только ручеёк, кажется, и проник в планы стихии: не иначе как для него одного затевалась вся эта гроза, ведь теперь от него ответвлялись два таких же чистейших потока, и он мог чувствовать себя полноправной, хотя и мало кому известной рекой, с истоком, устьем и даже двумя притоками.
На следующий день, в субботу, как обычно Юра с Ниной возвращались в посёлок. Стихия оставила и здесь следы своего пребывания.
— Вас никак гроза в тайге застала? Слава Богу, живы! — всплеснула руками соседка Люся, жившая с Игнатом через дорогу, увидев их с собакой и ружьями на мосту.
(Теперь не нужно было переплывать реку на лодке, на обоих берегах трактора держали закреплённые на тросах доски-горбули, по которым мог пройти даже конь с телегой).
Во взгляде Люси было столько удивления, радости и испуга, как будто соседи возвращались не из лесу, а с того света. — Я всю ночь не спала, думала: вот если какой охотник на ночь в тайге остался: ужас-то какой!
И тут же вспомнила о собственных бедах, сокрушенно обернулась на огороды, над которыми успела поглумиться стихия, — всю картошку вымыло и в речку унесло…
— Что там картошка, — покачал головой Юра. — В тайге столько кедров с корнем повырывало! Вся поляна ими завалена!
Люся удивленно распахнула глаза, а Игнат даже специально пошел к избушке проверить, не врет ли Белов.
Вернулся под сильным впечатлением.
— Что там у них творилось! Чудом только живы остались, — рассказывал потом в посёлке. — Если б работали десять бульдозеров, не собрали бы столько деревьев в кучу.
29
… Пожалуй, если и есть кто в тайге страшнее мишки косолапого, то это мошка. Никакого тепла не захочешь и короткое лето не в радость, когда облепляют живые тучи. Одно спасение — противомоскитная сетка.
Детям такое приспособление особенно неудобно, а там более непоседам…
У Людочки сетка то и дело соскакивала со шляпки — на радость мошкаре. Не спасала и Валерика. Изгрызанный докучливой мелюзгой, лоб чесался днём и ночью, зато его можно было демонстрировать другим мальчишкам, которые больше беспокоились о том, чтобы сетка была всегда на своём месте.
У Людочки с Валериком была совершенно другая забота. Собака.
Да, лаек, дворняжек в Сибири много. А такой — ни у кого! Маленькая тявка с длинной белой шерстью!
Честно говоря, собака была не совсем их, вернее, совсем не их, а соседки через несколько домов — чопорной Клавдии Петровны или, попросту, тёти Клавы.
Собачку ей привезли родственники из Смоленска, и она её выгуливала по утрам, а когда те же родственники пригласили её на чью-то свадьбу в Смоленск, собачку нужно было на время пристроить. В Сибири близких у неё не было.