Мэгги и Джастина
Шрифт:
— Я знаю, что это скучно. Но мне все-таки хотелось бы рассказать о нем Луиджи. Это действительно был очень странный сон. Мне снилось, будто я путешествую на поезде. Вдруг я понял, что поезд попадет в катастрофу или упадет с обрыва в море. Не знаю почему, но этот поезд должен был разбиться. А потом мне показалось, что поезд может не разбиться, если я закричу. И я закричал. Но было слишком поздно. А я по-прежнему кричал и кричал. Тогда я стал закрывать себе рот руками, но ничего не мог с собой поделать. Вот если бы
Джастина, которая ненавидела ездить на поездах, разнервничалась и вскочила из-за стола.
— Ну, зачем ты рассказываешь этот отвратительный сон? — едва сдерживая слезы, воскликнула она. — Это никому не интересно!
Вытирая платком проступившие в уголках глаз слезы, она быстро вышла из зала.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Луиджи. — Почему она плачет?
Лион махнул рукой.
— Оставь ее в покое, она успокоится и вернется. У всех нас бывают неудачные сны. Она сейчас начала работу над книгой, и ее, наверное, терзают творческие муки. Она вообще подозревает, что у многих вокруг есть какое-то собственное представление о жизни, о котором сама она не знает. Ей очень хочется все это постичь, но пока ничего не получается.
Словно в подтверждение его слов, Джастина спустя полминуты снова появилась в зале. Она выглядела вполне бодрой и веселой.
— Ну, ладно! — весело воскликнула Джастина, останавливаясь перед столиком, за которым сидели Луиджи и Лион. — Вы мне оба надоели со своими скучными разговорами. Если кто-нибудь из вас хочет присоединиться ко мне, то мы могли бы совершить прогулку по этому таинственному тихому городу.
Лион улыбнулся:
— Я так и знал, что ты хочешь прогуляться…
В этот момент в зал вошел невысокий небритый толстяк неопределенного возраста в неопрятной, засаленной рубашке, измятой грязной шляпе, с потными дрожащими ладонями, которыми он ежесекундно вытирал такой же потный лоб.
Увидев в ресторане новых людей, он тут же направился к ним и заискивающим голосом сказал:
— Извините, господа. Вы не могли бы уделить мне минутку своего внимания? Вы, наверное, американцы? Да?
Лион настороженно посмотрел на незнакомца.
— Не совсем так. Мы из Европы.
Толстяк, чье небритое, опухшее от жары и очевидного злоупотребления спиртным лицо производило отталкивающее впечатление, невпопад хихикнул и продолжил:
— Я — американец, господа. А вы, наверное, остановились здесь, в «Гранд Отеле»? Вы сейчас живете здесь?
— Да, — ответил Лион.
— Я — Эрик Моррис. Я хотел бы попросить у вас немного мелочи, чтобы выпить шерри.
Лион сунул руку в карман брюк.
— Да, конечно.
Лицо американца озарила такая счастливая улыбка, словно он голодал несколько дней. Взяв дрожащей рукой протянутую ему мелочь,
— Спасибо вам, спасибо, господа…
— Эрик! — раздался властный женский голос откуда-то сзади.
Невысокая пожилая американка с такими же рыжими, как у Джастины, волосами и огромным некрасивым ртом возмущенно размахивала руками:
— Эрик! Ах ты, негодяй! Ты — мерзкий, несчастный ублюдок! Что же ты делаешь?
Моррис перепуганно направился к выходу.
— Я просто хотел попросить у них сигарету, — забормотал он.
— Ты — мерзкий, лживый мальчишка! — закричала она. — Думаешь, что обманешь меня? Ты помнишь, что сказал тебе доктор по поводу алкоголя? Не смей пить!..
После небольшой прогулки по довольно грязным, как во всяком портовом городе, улицам — кое-где пустынным, кое-где заполненным громкоголосой толпой, Джастина и Лион вернулись в отель.
Вечер они провели в молчании, занимаясь каждый своим делом: Джастина записывала свои первые впечатления от встречи с Алжиром в толстый блокнот, служивший ей дневником, а Лион меланхолически пролистывал газеты, в основном французские, которые ему удалось купить в городе.
Джастина на мгновение оторвалась от записей и шумно вздохнула.
— Что с тобой, дорогая? — спросил Лион.
— Да ничего, просто я вспомнила о том, как ты сегодня рассказывал о своем сне. Скажи мне честно, зачем ты это сделал?
Лион сощурился.
— А что в этом особенного? — с вызовом спросил он. — Я рассказал свой сон человеку, который хотел услышать о нем. Допустим, тебе это не понравилось, а ему — понравилось. Что в этом дурного? Это ведь был просто сон… Я понимаю, что тебе было скучно, но я не понимаю, почему ты так близко к сердцу воспринимаешь это…
Джастина потянулась за сигаретой.
— Потому что это совершенно неинтересно.
Она почувствовала, что начинает заводиться, и чтобы хоть немного успокоиться, закурила.
Ей казалось, что в последнее время Лион только и делает, что старается оскорбить ее.
— Конечно, Луиджи галантный, обходительный молодой человек, — сказала Джастина, — но на твоем месте я не стала бы уж слишком откровенничать.
— Почему? Ты что, не доверяешь ему?
— Да нет, конечно, доверяю. Но ведь мы с тобой — это одно, а Луиджи — другое.
Лион со злостью отшвырнул газету в сторону.
— Ладно, я пойду погуляю.
— А я останусь. Мне очень нравится в этом номере, после суток, проведенных на теплоходе.
Лион быстро переоделся и направился к двери.
— А ты не хочешь обнять меня? — спросила Джастина. Медленно, словно нехотя, он подошел к ней и, опустившись на колени рядом с постелью, на которой лежала Джастина, положил руку ей на обнаженный живот.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала она.