Мэгги и Джастина
Шрифт:
— Что еще?
— Он таскает твой багаж, — нудным тоном продолжал Лион.
— Тебе он, между прочим, тоже помогал носить чемоданы, — парировала Джастина. — Так что не надо сваливать все на меня.
— Ну, это не одно и то же. Впрочем, ладно. Это действительно не имеет значения.
Словно обидевшись друг на друга, они ехали, отвернувшись в разные стороны. Но спустя четверть часа безрадостное настроение вновь покинуло обоих, и они снова стали болтать о пустяках, показывая друг другу на открывшиеся по сторонам виды пустыни.
Багрово-красное солнце нещадно палило им головы. Они уже мечтали о прохладной тени, но повсюду видели только камни и желтые пятна песка. Раскаленный песок отражал пламенные лучи палящего солнца. Не было в этой плоской
Воздух трепетал от ужасающего зноя, и временами взору Джастины представлялись волнующие озера — обманчивые волшебные призраки.
Внезапно дорога оборвалась, и путешественники оказались на краю невысокого плато. Нет, дорога не заканчивалась здесь. Просто, извиваясь узкой ленточкой, она спускалась вниз по крутому склону, туда, где начинались настоящие барханы.
Лион вместе с Джастиной сели на краю каменистого обрыва, глядя на сливающийся с желтой далью горизонт.
— Знаешь, я скучаю по таким местам, как это, — сказал Лион.
— Я знаю, что так оно и есть, — промолвила Джастина. — Смотри, какая красота…
Джастина как зачарованная смотрела вдаль. Там, внизу, была пустыня Сахара. Они долго сидели на краю обрыва, не в силах произнести ни слова от немого восторга, который охватывал их от одного только созерцания гигантских безлюдных просторов, полных ослепительно яркого песка и неба.
Джастина вспомнила стихотворение одного английского поэта, которое она учила в колледже:
Но в изумлении она лепечет: «Ты не спишь, супруг? Ведь небосвод, что медным был, Смотри — в сталь обратился вдруг! Повсюду свет! Куда исчез песок пустыни золотой? Сверкает, блестками горит, Как у алжирских скал прибой, Блестит, бушует, как поток, Что в камнях путь себе пробил, Горит, как зеркало. Скорей проснись, быть может, это Нил? Но нет, мы шли на юг… Тогда скорее это Сенегал? Что, если это океан, Что катит там широкий вал? Но все едино: там вода! Смотри, я сбросила наряд, Встань, господин, бежим скорее Смыть с наших тел пустыни ад. Купанье силы придаст нам, Даст нам сил глоток живой воды, В высоком замке, на горе, Забудем странствий мы труды! Любимый, высох мой язык! Проснись, уж близится закат!» «Нет…Да, наверное, именно в таких местах путника, случайно попавшего сюда, посещают миражи: сельские жилища, окруженные водой, пальмовые заросли на берегах озер, реки, по которым идут расцвеченные флагами суда. Здесь усталому путешественнику чудится вода во всех видах. Воображение тешит усталую, больную душу милыми сердцу призраками: деревья, дома, люди…
Но здесь ничего нет. На самом деле есть только дьявольское море песка.
Джастине только сейчас стало ясно — надо побывать в пустыне и испытать все муки жажды, чтобы поверить в реальность существования в материальном мире призраков фата-морганы.
Слава Богу, они с Лионом взяли с собой в дальнюю прогулку на велосипедах две фляги воды, а потому опасность умереть от жажды им не грозила.
Лион вдруг как-то по-особенному пристально и внимательно посмотрел на свою жену и нежно погладил ее по обнаженной руке. Затем он придвинулся к ней поближе и поцеловал в щеку.
Они долго смотрели прямо в глаза друг другу, чувствуя прилив давно не возникавшей между ними нежности и любви.
Любовь овладела ими прямо здесь, под горячим солнцем, рядом с огромными массами изменчивого, подвижного песка, который властвовал здесь.
Джастина с наслаждением принимала ласки своего любимого, испытывая давно забытое ею чувство роскоши момента.
— Здесь такое странное небо, — шептал ей на ухо Лион, когда они занимались любовью на каменистом обрыве, — такое прекрасное, как будто оно защищает нас от чего-то изнутри. Это сила. Она сильнее всего на свете…
— Я всегда хотела бы оставаться вместе с тобой, рядом с тобой, — отвечала она. — Но я не могу… Ты стал другим… Ты не боишься быть один… один всегда… Мы уже не одно и то же… Тебе ничто не нужно… Тебе никто не нужен… Теперь ты можешь жить без меня…
Эти слова были для него такой неожиданностью, что он замер.
— Джастина, — тяжело дыша, сказал Лион. — То, что ты не видишь признаков любви, еще не значит, что я не люблю тебя… Мы не можем стать никем, кроме тех, кто мы есть сейчас… Может быть, мы оба боимся любить слишком сильно?..
Он припал к ее груди и долго молчал.
Так они лежали и лежали, уставшие от солнца и любви. Слезы бессилия полились из глаз Джастины, когда она прижимала к себе голову, уже почти наполовину покрытую сединой. Ливень, Ливень… Как же ты изменился…
Нет, она больше не чувствовала, что он любит ее так же, как прежде, и даже не хотела ни думать, ни говорить об этом. Что-то неуловимо тонкое в их отношениях исчезло, испарилось… Они стали чужими, хоть и продолжали быть мужем и женой. Она надолго оставила дочь, поехала с ним, чтобы наладить отношения, но… Он разлюбил ее и даже о Дженни не вспоминает.
Только сейчас она поняла, как они одиноки под этим огромным небом, в этом гигантском мире. Ничего не сложилось, ничего не вышло…
Что будет дальше?
— Давай уедем отсюда, — неожиданно сказала она.
— Хорошо, — прошептал Лион.
— Хорошо…
Она села, обхватив голову руками, и, дождавшись, пока Лион поднимется первым, следом за ним направилась к велосипедам, которые они оставили у небольшого бугра.
70
На следующий день они отправились дальше — на Бир-Эль-Атера и Туггурт. Этот маленький городок располагался на самой окраине большой Сахары. Железнодорожной ветки туда не было, и путешественникам пришлось ехать в Туггурт на автобусе.