Мэгги нужно алиби
Шрифт:
— А вы разве не поедете? — спросил Сен-Жюст Лейтона, прикидывая, сколько еще продержится этот парень с заплетающимся языком. Дэвид Лейтон целенаправленно напивался. Он считал, будто держит себя в руках, а на самом деле не мог остановиться. — Очень жаль. Я надеялся поговорить с вами о карьере Эргила, вы же слышали его выступление.
— А?
О да. Алкоголь брал верх над Лейтоном.
— Я сказал, что уже продемонстрировал, на что способен Эргил. Мне в некоторой степени интересен театр, помимо прочего. Мы получали приглашение от Ллойда Веббера, но слишком нестабильно его творчество, хотя он
— Эндрю Ллойд Веббер? Он интересовался им?
— Да. Мы с Эндрю прежде работали вместе в Лондоне. Да вот в прошлом месяце он, Камерон и я вместе обедали в очаровательном местечке на Нью-Бонд-стрит, и…
— Камерон Макинтош? Вы знакомы с Камероном Макинтошем? [25]
— Ах да, вы можете удивиться. Но времена изменились, и сейчас вполне допустимо, чтобы аристократы тесно общались с актерами. И я, как человек прогрессивных взглядов, назову множество театралов среди своих знакомых, — ответил Сен-Жюст. За эти три дня он напичкал себя неимоверным количеством информации о музыкальной среде. «Вестсайдская история» оставалась для него загадкой, зато он хорошо запомнил Ллойда Веббера, Макинтоша и Уайлдхорна.
25
Камерон Макинтош (р. 1946) — известный в мировом музыкальном театре продюсер («Призрак Оперы», «Моя прекрасная леди», «Оклахома!»).
Лейтон выпучил глаза, пытаясь сфокусироваться.
— Ллойд Веббер и Макинтош заинтересовались привратником Мэгги? Я не верю.
— Конечно, любезнейший, вас никто не спросил, да? — ровно ответил Сен-Жюст. — Освежить ваш напиток?
— Нет, погодите. Вы показывали его?
— Возможно. Но, пожалуйста, друг мой, не обращайте на меня внимания. Это же пустяки. Чаша Эргила и без того полна. По вечерам он выступает в одном местечке, в маленьком кабаре, и скоро появится на кастинге у Ллойда Веббера.
— Нет. Не появится. Я бы знал об этом.
Сен-Жюст поднял монокль на черной ленте и принялся им покачивать. Хоп! — как сказала бы Мэгги.
— Правда? А вы уже говорили с ним? Как странно, сэр Эндрю ни разу не упоминал вас. Конечно, я не так близко знаком с продюсерами меньшего масштаба, особенно на этом побережье океана.
— В пятницу. — Лейтон порылся в кармане и вытащил оттуда визитку. — Приведете его по этому адресу в пятницу, в десять. Мы возобновим работу над пьесой, он отлично нам подойдет.
— Но подойдете ли вы ему? Хотя жизнь — это извечный выбор, верно? — сказал Сен-Жюст, пряча карточку. — А сейчас все же позвольте освежить ваш напиток.
Что ж, этот человек приготовил вполне сносные бифштексы, пусть даже это наполовину заслуга гриля. Ее друзья, привыкшие к покупным закускам и салатам, были очень рады таким изменениям.
Но как случилось, что Мэгги одна убирала в столовой посуду, пока Носокс распевал серенады гостям? А? Как это произошло?
Мэгги встряхнула очередной зеленый пакет для мусора и сунула его в ведро, где он был готов принять в себя одноразовые тарелки, вилки и все остальное. Можно было и не убираться сейчас, Табби все равно предложила
Может, Мэгги не хотела оставаться на собственной вечеринке? Именно об этом говорил доктор Боб. Она прячется в своей раковине, притворяется занятой, чтобы не общаться с реальными людьми, а выдуманные люди, ее персонажи, гораздо удобнее, потому что они в ее власти. Можно говорить с ними, когда ей хочется и о чем хочется, отвечать, когда сама посчитает нужным, и оставаться одной, не спрашивая ни о чем.
Толстый доктор Боб все это видел.
Да, пишет она гораздо лучше, чем говорит. Ей легче написать гневное письмо, чем позвонить и сказать: «Эй, Бозо, ты слишком много взял с меня за доставку воды». Потому что она ненавидела споры, как говорил доктор Боб, и в то же время тщательно скрывала желание перевернуть весь мир, если потребуется. Отсюда и грандиозные письменные жалобы. Ей проще трижды заплатить, чем сказать единственное слово живому человеку.
Отсюда и ее писательство. Выдуманный мирок Мэгги, где каждый говорит и делает то, что она хочет (и то, что она сама хотела бы делать, но не делает). Счастливые концовки от Мэгги Келли — о чем она мечтала, но чего не случалось в ее жизни. Ей не хватало смелости жить так, как хочется.
И сегодня вновь зашевелилась проклятая трусость. Мэгги настолько поддалась этой слабости, что позволила Сен-Жюсту взять на себя роль хозяина, а сама исполняла роль безымянной уборщицы. Жалкая трусиха. Но она не вернется в гостиную, пока этого не потребуется, и можно сколько угодно убеждать себя в том, что вечеринка но поводу окончания книги очень «веселая». Ну да. Как зубная боль.
Она любила людей. Вроде как. По одному. Но развлекать каждого? Нет. Это не для Мэгги, хотя ее считают прекрасной хозяйкой, а Табби и Берни находят ее веселой и очень компанейской.
Если бы они знали, что именно за это хочется всех разогнать и спрятаться в своей норе.
Эти вечеринки — часть ее терапии. «Взаимоотношения с людьми», цитируя доктора Боба, совершенно необходимы для ее психического здоровья. Ничего удивительного, что она до сих пор не пригласила его на одну из таких терапевтических оргий.
Мэгги сердито скомкала бумажные салфетки, чтобы выбросить их в мусорку.
— Сюрприз!
У Мэгги перехватило дыхание. Она подпрыгнула бы от неожиданности на добрый фут, если бы не Кёрк, который крепко обнял ее за талию. Мэгги закрыла глаза и оперлась руками на стол.
— Пусти, Кёрк. Это не смешно.
Мозги у него отключились, зато зашевелилось либидо, он впился губами ей в шею и прижался бедрами к ее заду.
— М-м-м, какая ты вкусная. Чуть-чуть кетчупа, капля горчицы, и у меня будет собственный Мэгги-бургер.
Мэгги знала, что написала бы в ответ на это. «Отвали, урод».
— Кёрк, я же сказала, пусти. Во-первых, стол упирается в живот, во-вторых, меня от тебя тошнит.
— Но это же не так, Мэгги, — возразил Кёрк, однако выпустил ее. Она выпрямилась, повернулась и уперлась ладонями в его грудь. — Ты покраснела, — произнес он таким тоном, будто хотел сказать «я тебя возбуждаю, крошка».
— Я убираюсь, Кёрк. Если хочешь, можешь помочь. Если нет — выйди вон отсюда.
…Из моей квартиры, из моей жизни, из моей солнечной системы.