Мегрэ и инспектор Недотепа
Шрифт:
— Я буду по-прежнему посылать вам те же отчеты, что и своему вышестоящему начальству…
И Мегрэ в своем кабинете чувствовал себя чем-то вроде пленника, почти такого же, как Коммодор. Информацию по делу об убийстве на улице Ламарк, единственному, которое его занимало, оставался только телефон.
Время от времени ему звонил Лоньон, демонстрируя красоты бюрократического стиля:
— Имею честь доложить…
Оказывается, между сестрами разыгралась сцена,
— Можно подумать, что они просто ненавидят друг Друга!
— Черт побери! — Не спуская глаз со своего совершенно одуревшего Коммодора, Мегрэ говорил: — Поскольку одна из сестер действительно любила Голдфингера, то выходит, что это была младшая сестра… Можете не сомневаться, Лоньон, она-то все поняла… Теперь остается узнать, каким образом убийца связывался с мадам Голдфингер. Телефон исключается, станция прослушивания в этом уверена… За пределами дома она с ним тоже не встречалась…
Ему звонила мадам Мегрэ:
— Когда ты придешь? Ты забыл, что уже сутки не спал в нормальной постели?..
Он отвечал:
— Скоро буду…
И принимался в двадцатый, в тридцатый раз задавать Коммодору одни и те же вопросы, пока тот не изнемог и не сдался.
— Уводите его, ребятки, — обратился он к Люка и Жанвье. — Нет, погодите-ка… Зайдите сначала в кабинет инспекторов…
Их собралось человек семь или восемь плюс сам Мегрэ, от усталости едва державшийся на ногах.
— Слушайте-ка, детки… Помните, как умер Стан в пригороде Сент-Антуан?.. Ну так вот… Что-то я никак не могу вспомнить… У меня это имя прямо на языке вертится… Надо чуть-чуть поднатужиться, и оно всплывет…
Все задумались и заволновались, потому что в такие минуты, после долгих часов нервного напряжения, Мегрэ всегда их немножко подавлял. И только Жанвье, словно прилежный ученик, поднял вверх палец [2] .
— Был такой Марьяни… — сказал он.
— Он работал у нас, когда мы вели дело Стана-Убийцы?
— Это было последнее дело, в котором он участвовал…
И Мегрэ вышел, хлопнув дверью. Он нашел. Десять месяцев тому назад ему навязали инспектора-стажера, которому покровительствовал один министр. Стажер оказался настоящим фатом — комиссар называл таких «котами», — и, продержав его у себя несколько недель, Мегрэ выгнал его вон.
2
Во французских школах принято поднимать не руку, а палец.
Остальное досталось доделывать Лоньону. И Лоньон все сделал. Без блеска, но терпеливо и со свойственной ему аккуратностью.
На десять или двенадцать дней дом Голдфингера превратился в объект его пристального наблюдения. За это время ничего обнаружить не удалось, кроме того, что и Ева, оказывается, следила за сестрой.
На тринадцатый день в дверь квартиры, где должна была находиться вдова торговца бриллиантами, постучали и убедились, что квартира пуста.
Мадам Голдфингер из дому не выходила, а нашли ее в квартире, расположенной этажом выше и снятой на имя некоего господина Марьяни.
Того самого господина, которого выгнали из полицейского управления и который жил с тех пор неизвестно на что.
Господина с большими аппетитами и даже не лишенного привлекательности, во всяком случае, в глазах такой дамы, как мадам Голдфингер, уставшей от вечно больного мужа.
Им и не нужно было звонить друг другу или встречаться вне дома.
А завершением романа могла стать миллионная страховка, если, конечно, несчастный торговец бриллиантами покончит с собой хотя бы через год после оформления полиса…
Выстрел был сделан из собственного револьвера покойного, который доставила его супруга, но только с глушителем…
Потом был второй выстрел, произведенный из другого оружия перед столбиком срочного вызова полиции; выстрел, которому полагалось стать очевидной причиной самоубийства и не дать полиции приняться за поиски убийцы.
— Вы проявили себя настоящим асом, Лоньон.
— Но, господин комиссар…
— Кто из нас, вы или я, застукал их в холостяцкой берлоге на пятом этаже?.. И кто, кроме вас, расслышал, как они перестукивались через потолок?..
— Я укажу в своем рапорте…
— Чихать мне на ваш рапорт, Лоньон… Вы выиграли эту партию… Хоть и играли против чертовски хитрого противника… Если позволите, я хотел бы пригласить вас сегодня поужинать в «Маньере»…
— Видите ли…
— Что еще такое?
— Видите ли, моя жена снова неважно себя чувствует и мне надо бы…
Ну что ты будешь делать с такими вот типами, которые бросают вас и бегут домой мыть посуду, а то и, чего доброго, натирать паркет?
А ведь из-за него, из-за инспектора Недотепы и его болезненной обидчивости Мегрэ лишил себя удовольствия провести одно из тех расследований, к которому буквально рвалось его сердце.