Мегрэ и старики
Шрифт:
Мегрэ так и видел ее летом, в белых нитяных перчатках и, без сомнения, с белым бантиком на шляпке.
— А третья пара?
— Из черной кожи, довольно потрепанная.
— Ну, до скорого.
Вопрос Мегрэ был связан с поручением, которое он дал Мерсу. Убийца Сент-Илера мог узнать из газет и журналов, что после выстрела в руки въедается порох.
Если стреляла Жакетта, не пришла ли ей в голову мысль надеть перчатки? А в этом случае — не избавилась ли она от них?
Для очистки совести Мегрэ погрузился в досье, так и лежавшее перед ним. Он нашел
«Комната прислуги… Железная кровать… Старый стол красного дерева, покрытый бордовой бархатной скатертью».
Он водил пальцем по машинописным строчкам.
«Одиннадцать носовых платков с инициалом „Ж“.
Три пары перчаток».
Эти три пары она и показала Лапуэнту.
Он вышел, оставив шляпу, и направился к двери, соединявшей уголовную полицию с Дворцом правосудия.
Он никогда прежде не бывал у судебного следователя Юрбена де Шезо, который раньше работал в Версале и с которым до сих пор ему не приходилось сотрудничать. Он поднялся на четвертый этаж, где располагались кабинеты самых старых чиновников, и наконец обнаружил на двери визитную карточку следователя.
— Входите, месье Мегрэ. Очень рад вас видеть, я как раз думал не позвонить ли вам.
Ему было лет сорок, и он производил впечатление неглупого человека. На его столе лежало такое же досье, какое получил Мегрэ, и комиссар заметил на некоторых страницах отметки красным карандашом.
— У нас мало вещественных доказательств, не так ли? — вздохнул судебный следователь, приглашая комиссара садиться. — Мне только что звонили с набережной Орсе…
— Молодой месье Кромьер…
— Он сказал, что тщетно пытался связаться с вами, и спросил, откуда утренние газеты почерпнули информацию.
Позади Мегрэ секретарь печатал на машинке. Окна выходили во двор; в кабинет, наверное, никогда не заглядывало солнце.
— У вас есть что-нибудь новое?
Поскольку ему понравился судебный следователь, Мегрэ не стал скрывать от него своего уныния.
— Вы ведь прочли… — вздохнул он, показывая на досье. — Сегодня вечером или завтра утром я представлю зам первый рапорт. Мотивом преступления не являлась кража. Не думаю, чтобы корыстные интересы играли тут какую-то роль: это было бы слишком очевидно. Племянник жертвы — единственный, кто выгадал бы от смерти Сент-Илера. Да и выгадал бы он несколько месяцев, от силы год-два.
— Он испытывает настоятельную потребность в деньгах?
— И да и нет. Трудно вытащить что-либо определенное из этих людей, без того чтобы грубо и недвусмысленно не обвинить их в убийстве. Обвинять его нет никаких оснований. Мазерон живет отдельно от жены и дочерей.
Он человек скрытный, довольно неприятный, и жена изображает его чуть ли не садистом.
При виде его антикварной лавчонки можно предположить, что туда никогда никто не заходит. Правда, он специализируется на военных трофеях, а любители подобного жанра встречаются редко.
Он не раз просил денег у своего дяди. Мы знаем, что тот всегда охотно ссужал ему разные суммы, и не можем доказать обратное.
Он боялся, что, когда Сент-Илер женится, наследство перейдет в другие руки? Возможно. Но я так не думаю. В этих семействах у людей особый склад ума.
Каждый из них считает себя хранителем благ, которые он должен передать, в большей или меньшей сохранности, своей родне, близкой или дальней.
Мегрэ заметил улыбку на лице чиновника и вспомнил, что его самого зовут Юрбен де Шезо — имя с дворянской частицей.
— Продолжайте.
— Я встретился с мадам Мазерон в ее квартире на улице Помп и тщетно размышлял, зачем бы ей было убивать дядю своего мужа. То же можно было сказать и о двух дочерях. К тому же одна из них в Англии.
Другая работает. — Мегрэ набил трубку. — Вы позволите?
— Пожалуйста. Я тоже курю трубку…
В первый раз Мегрэ встречал судебного следователя, который курит трубку. Правда, тот сразу же добавил:
— У себя дома, по вечерам, просматривая бумаги.
— Я отправился к принцессе де В. — Мегрэ взглянул на своего собеседника. — Вам ведь известна ее история?
Мегрэ готов был поклясться, что Юрбен де Шезо вращается в кругах, где могли судачить об Изабель.
— Я об этом слышал.
— Правда ли, что ее связь с графом, если тут можно говорить о связи, известна многим?
— В определенных кругах — да. Друзья называют ее Изи.
— Граф так же называет ее в своих письмах.
— Вы их читали?
— Не все. Не целиком. Их там на несколько томов.
Мне показалось — правда, это лишь мимолетное впечатление, — что принцесса не так потрясена смертью Сент-Илера, как того можно было ожидать.
— По моему мнению, ничто и никогда не могло сокрушить ее безмятежность. Мне доводилось встречаться с ней. Я слышал о ней от моих друзей. Можно сказать, что она так и не повзрослела: время остановилось для нее. Одни полагают, что она застыла на своих двадцати годах, другие — что она не изменилась с тех пор, как вышла из монастыря.
— Газеты опубликуют ее историю. Уже появились намеки.
— Я видел. Это неизбежно.
— За время нашей встречи она не сказала мне ничего, что могло бы навести на след. Этим утром она пошла к нотариусу, вступать во владение наследством мужа. Она вернется туда после полудня, чтобы заслушать завещание Сент-Илера.
— Она в числе наследников?
— Ей завещана мебель и личные вещи.
— Вы видели ее сына?
— Филиппа? Да — его, жену и детей. Они все собрались на улице Варенн. Но сын один остался в Париже.
— Что вы о нем думаете?
И Мегрэ был вынужден ответить:
— Не знаю.
Строго говоря, у Филиппа тоже была причина устранить Сент-Илера. Он становился наследником прославленного в истории имени В., старшим в семье, породненной со всеми царствующими домами Европы.
Его отец смирился с платонической любовью Изабель к скромному, хорошо воспитанному дипломату, которого она видела лишь издали и которому писала ребяческие письма.