Мегрэ и старики
Шрифт:
Через десять минут такого диалога Мегрэ потерял терпение и вышел в кабинет инспекторов. Тут он вспомнил, что Лапуэнт со вчерашнего вечера дежурит на улице Сен-Доминик.
— Ты занят, Люка?
— Ничего срочного.
Тогда пойди смени Лапуэнта. — И поскольку полдень уже миновал, Мегрэ добавил: — Заскочи в пивную «У дофины», пусть пришлют сюда поднос сандвичей, пиво и кофе. — И, подумав о старухе, заключил: — И бутылку минеральной воды.
Вернувшись в свой кабинет, он увидел, что Жакетта и Жанвье сидят на своих местах, неподвижные,
Следующие полчаса он мерил шагами комнату, курил короткими затяжками, то подходил к окну, то останавливался в двух шагах от старой экономки, чтобы взглянуть ей в лицо.
Это нельзя было назвать допросом, ибо она упорно молчала, — скорее длинный, довольно сбивчивый монолог.
— Должен сразу сказать вам: возможно, эксперты признают временное помрачение рассудка. Ваш адвокат будет настаивать на состоянии аффекта, назовет это преступлением по страсти…
Смех смехом, а ведь это правда.
— Ваше молчание ничего вам не даст, но если вы признаете свою вину, то сможете растрогать присяжных. Почему бы не начать прямо сейчас?
Есть такая детская игра: не открывать рта, что бы ни говорил и ни делал партнер, а особенно — не смеяться.
Жакетта не открывала рта и не смеялась. Мегрэ беспрерывно сновал по комнате, а она по-прежнему следила за ним глазами, ни разу не вздрогнув и не возмутившись, словно его слова не имели к ней ни малейшего отношения.
— Граф был единственным мужчиной в вашей жизни.
Все без толку. Он пытался нащупать хоть какую-то слабинку — но тщетно. Постучали в дверь. Рассыльный из пивной «У дофины» поставил поднос на письменный стол комиссара.
— Подкрепитесь немного, это вам не повредит. Судя по тому, как идут дела, мы еще не скоро кончим.
Он протянул старухе сандвич с ветчиной. Рассыльный ушел. Она приподняла верхний ломоть хлеба и — о чудо! — наконец открыла рот.
— Вот уже больше пятнадцати лет, как я не ем мяса.
Старикам оно не нужно.
— Может быть, тогда с сыром?
— Все равно: я не голодна.
Мегрэ вновь зашел к инспекторам:
— Пусть кто-нибудь позвонит в пивную и попросит принести бутерброды с сыром.
Сам он ел словно назло всему на свете, трубка в одной руке, сандвич — в другой, и время от времени прерывался, чтобы отхлебнуть пива. Жанвье отложил бесполезный карандаш и тоже принялся за еду.
— Может быть, вы хотите поговорить со мной наедине?
Она лишь пожала плечами.
— С настоящего момента вы имеете право на присутствие адвоката по вашему выбору. Я готов немедленно пригласить любого, кого вы мне укажете. У вас есть знакомый адвокат?
— Нет.
— Хотите, я дам вам список?
— Это ни к чему.
— Вы предпочитаете адвоката по назначению?
— Зачем он мне нужен?
Все же они продвинулись вперед: старуха разомкнула губы.
— Вы признаетесь в убийстве вашего хозяина?
— Мне нечего сказать.
— Иными словами, вы поклялись молчать, что бы ни случилось?
Снова выматывающее молчание. Табачный дым клубился в кабинете, озаренном косыми лучами солнца.
Пахло ветчиной, пивом и кофе.
— Хотите чашечку кофе?
— Я пью кофе только по утрам, и то с молоком.
— Чего вам принести попить?
— Ничего.
— Вы собираетесь объявить голодовку?
Зря он это сказал: старуха едва сдержала улыбку, — возможно, мысль пришлась ей по вкусу.
В этом же самом кабинете, в таких же обстоятельствах Мегрэ повидал на своем веку самых разных подозреваемых, и несгибаемых, и слабых: одни плакали, другие все больше и больше бледнели, третьи вели себя вызывающе и насмехались над ним.
Но впервые он видел, чтобы кто-нибудь, сидя на этом стуле, проявлял такое безразличие и спокойное упрямство.
— Вы так и не хотите ничего сказать?
— Пока не хочу.
— Когда же вы собираетесь заговорить?
— Пока не знаю.
— Вы чего-то ждете?
Молчание.
— Вы хотите, чтобы я пригласил принцессу де В.?
Она покачала головой.
— Может быть, вы хотите кому-нибудь отправить весточку, желаете кого-нибудь видеть?
Принесли сандвичи с сыром, но старуха равнодушно взглянула на них. Она все качала головой и повторяла:
— Не сейчас.
— Значит, вы твердо решили не говорить, не пить и не есть.
Она выбрала неудобный стул: кто бы ни сел на него, через какое-то время начинал ерзать. Она же и по прошествии часа сидела все так же прямо, не шелохнувшись.
— Послушайте, Жакетта…
Она нахмурилась, шокированная подобной фамильярностью, и комиссару стало неловко.
— Предупреждаю вас: мы будем сидеть в этой комнате столько, сколько потребуется. У нас есть неопровержимое доказательство того, что вы произвели один или несколько выстрелов. Я просто прошу вас сказать мне, почему вы это сделали и при каких обстоятельствах. Вашим идиотским молчанием… — Слово вырвалось помимо воли, и комиссар поправился: — Вашим молчанием вы рискуете навести полицию на ложный след, бросить тень подозрения на других людей. Если через полчаса вы не ответите на мои вопросы, я вызову сюда принцессу и устрою очную ставку. Я призову также ее сына, Алена Мазерона, его жену, и тогда посмотрим, сможете ли вы при таком стечении народа… — Тут он вскрикнул, вне себя от ярости: — Что там еще?
В дверь стучали. Старый Жозеф увлек комиссара в коридор и прошептал, потупясь:
— Какой-то молодой человек настаивает…
— Какой такой молодой человек?
Жозеф протянул ему визитную карточку, где значилось имя Жюльена де В., внука Изабель.
— Где он?
— В приемной. Говорит, что спешит: опаздывает на очень важную лекцию.
— Пусть еще минутку подождет.
Мегрэ вернулся в кабинет.
— Внук Изабель, Жюльен, хочет увидеться со мной.
Вероятно, у него есть что мне сказать. Вы так и продолжаете хранить молчание?