Мегрэ и субботний клиент
Шрифт:
— Он был очень пьян?
— Да, но вел себя не как обычно… Он не угрожал… Не разыгрывал трагедию и не плакал… Вы меня понимаете?.. Вид у него был очень довольный, и я подумала, что он собирался сыграть с нами какую-то злую шутку…
— Он что-нибудь говорил вам?
— Прежде всего он крикнул: «А, это ты, моя старуха!». И с гордостью показал мне два чемодана.
Мадам Планшон не сводила с Мегрэ глаз, а тот, в свою очередь, внимательно следил за малейшей реакцией на ее лице. Должно быть, она это заметила, но, казалось, вовсе не была смущена.
— Это
— Нет… Заплетающимся языком он добавил что-то вроде: «Ты можешь порыться в чемоданах и убедиться, что я не взял ничего твоего». Часть слов он проглатывал и говорил, похоже, скорее себе, чем мне…
— Вы сказали, что у него был довольный вид?
— Да, точно. Словно он хотел нам напакостить. Я спросила его: «Куда ты собрался?» Он сделал такой широкий жест, что чуть не упал. Я поинтересовалась: «Тебя ждет такси у дома?» Он еще раз насмешливо оглядел меня и ничего не ответил. Он уже взялся за чемоданы, но я потянула его за пальто и сказала: «Ты не можешь так уйти, мне нужен твой новый адрес, чтобы оформить развод…»
— Что он вам ответил?
— Точно не помню. Чуть позже я повторила его слова Роже: «Ты его получишь, красотка… И скорее, чем ты думаешь…»
— О дочери он ничего не говорил?
— Нет. Ни о чем он больше не говорил.
— Он не зашел в спальню, чтобы поцеловать ее на прощание?
— Мы бы это услышали. Ведь комната Изабеллы находится прямо над нашей спальней, и пол там скрипит.
— Итак, с двумя чемоданами он пошел к двери… Они были тяжелыми?
— Я их не взвешивала… Довольно тяжелые, но не слишком, так как он унес только одежду и туалетные принадлежности…
— Вы проводили его до порога?
— Нет.
— Почему?
— Он мог бы подумать, что я за ним слежу…
— Вы не видели, как он пересек двор?
— Нет, ставни были закрыты. Я только заперла за ним входную дверь на засов…
— Вы не боялись, что он уедет на грузовике?
— Я бы услышала, как он его заводит…
— Но вы этого не слышали. А у дома не было такси?
— Я ничего не видела, так как была слишком довольна, что он наконец-то покинул дом. Я побежала в спальню и, если хотите все знать, бросилась в объятия Роже, который все слышал через дверь…
— Он ушел из дома в понедельник вечером, не так ли?
— Да, в понедельник…
Мегрэ же просил коллег из восемнадцатого округа установить за домом тайное наблюдение во вторник. Если верить Рене Планшон, ее мужа в то время здесь уже не было.
— Вы не догадываетесь, куда бы он мог отправиться?
Мегрэ вспомнил последние слова Планшона, сказанные ему в тот понедельник около шести часов вечера, когда он звонил из бистро на площади Аббес: «Благодарю вас…»
В тот момент комиссару показалось, что в голосе Планшона звучала горечь с оттенком иронии. Причем Мегрэ почувствовал это так явственно, что, если бы знал, где тот находится, то тотчас же перезвонил бы ему.
— У мужа есть родственники в Париже?
— Ни в Париже, ни в другом месте… Я это хорошо знаю, потому что его мать была родом из той же деревни, что и я, — из Сен-Совёр, в Вандее…
Рене, очевидно, не знала, что Планшон приходил домой к Мегрэ и рассказал ему о своей личной драме. Однако ничего нового она не сообщила комиссару.
— Вы думаете, он направился туда?
— Зачем? Он едва помнит те места, так как ездил туда еще ребенком раза два или три со своей матерью. Из родственников там у него остались только кузены, да и те его уже забыли…
— А друзья у него есть?
— Когда он еще не превратился в пьяницу, он был застенчив и нелюдим до такой степени, что мне и сейчас не понятно, как он решился заговорить со мной…
Мегрэ попробовал проверить, насколько Рене была искренней:
— Где вы впервые встретились с ним?
— Чуть ниже по этой улице, на танцплощадке «Бал приятелей». До этого я никогда туда не ходила. Я только что приехала в Париж и работала этом квартале… Мне нужно было бы воздержаться…
— От чего?
— Заводить знакомство с мужчиной, имеющим физический недостаток…
— Разве уродство влияло на характер мужа?
— Не знаю… Меня можно понять… Такие люди постоянно об этом думают, чувствуют, что отличаются от других… Поэтому они вбивают себе в голову, что все на них смотрят и насмехаются… Они все воспринимают по-другому, более ревнивы и озлобленны…
— Он уже был озлобленным, когда вы выходили за него замуж?
— Нет, вначале он не был таким…
— Когда он изменился?
— Я уже не помню… Он никого не желал видеть… Мы редко покидали дом… Жили здесь, как в заточении… Ему это нравилось… Он был счастлив…
Она замолчала и поглядела на комиссара, как бы давая ему понять, что пора кончать этот разговор.
— У вас есть еще вопросы?
— Нет, пока все. Я хочу, чтобы вы меня предупредили, если получите какие-нибудь известия о муже… Вот номер моего телефона…
Она взяла карточку, которую он ей протянул, и положила ее на стол.
— Моя дочь вернется через несколько минут…
— Она не удивилась отъезду отца?
— Я сказала ей, что он отправился путешествовать…
Мадам Планшон проводила Мегрэ до двери, и тому показалось, что вид у нее был озабоченный, что теперь уже она хотела задержать его и задать ему вопросы. Но какие?
— До свидания, господин комиссар…
Недовольный собой, он засунул руки в карманы и, подняв воротник пальто, спустился вниз по улице Толозе. По дороге ему встретилась маленькая девочка с тугими светлыми косичками. Мегрэ обернулся, чтобы посмотреть, как она войдет во двор.
Ему очень хотелось задать вопросы и ей.
Глава 5
Жена Планшона не предложила ему снять пальто, и Мегрэ за время беседы буквально упрел в жарко натопленном доме. Теперь же, попав под мелкий леденящий дождь, он почувствовал озноб. Но простудился комиссар еще раньше, в воскресенье, когда они с женой гуляли по этому кварталу.