Мегрэ и убийца
Шрифт:
Официант отошел: какой-то посетитель постучал монетой по столу. Официант взял у него деньги, отсчитал сдачу и помог надеть пальто. Потом вернулся к Мегрэ…
— Говорите, их было трое?
— Да. Тот, что меня обругал, — на вид самый внушительный из них. Мужчина лет тридцати пяти, сложен, как спортивный тренер, черноволос, черноглаз, густобров.
— Он действительно был здесь всего несколько раз?
— Да.
— А другие?
— Красномордый со шрамом довольно часто болтается в этом квартале и заходит сюда выпить рому у стойки.
— А третий?
— Я слышал, что
— Он часто бывает здесь?
— Не то чтобы часто, но захаживает.
— Вместе с остальными?
— Нет, с маленькой блондинкой — она, похоже, тоже откуда-то отсюда: продавщица или что-то в этом роде.
— Благодарю. Больше ничего не хотите мне сказать?
— Нет. Если что-то вспомню или увижу их…
— В таком случае, позвоните мне в уголовную полицию. Мне или, если меня не будет, кому-нибудь из сотрудников. Как вас зовут?
— Жюльен. Жюльен Блонд. Приятели зовут меня Блондинчик, потому что я среди них самый молодой. В их возрасте, надеюсь, буду заниматься чем-нибудь получше.
Мегрэ находился рядом с домом и не пошел завтракать в «Пивную Дофина», о чем немного сожалел. Ему было бы приятно взять туда с собой Жанвье и рассказать ему все, что он только что узнал.
— Что-нибудь обнаружил? — поинтересовалась жена.
— Еще не знаю, интересно ли это. Нужно искать во всех направлениях.
В два часа он собрал у себя в кабинете трех своих любимчиков инспекторов: Жанвье, Люкаса и молодого Лапуэнта, которого будут так называть и в пятьдесят лет.
— Жанвье, поставьте, пожалуйста, кассету. А вы оба хорошенько слушайте.
Когда началась запись, сделанная в кафе «Друзья», Люкас и Лапуэнт навострили уши.
— Я только что там был. Узнал профессию и адрес одного из троих, сидевших за столиком и шептавшихся. Прозвище его — Мимиль. Он рамочный мастер, лавочка его находится на улице Фобур-Сент-Антуан, не доходя несколько домов до улицы Труссо. — Мегрэ особенно не обольщался. На его взгляд, дело шло слишком быстро. — Вы двое установите наблюдение за его лавкой. Договоритесь, чтобы вечером вас сменили. Если Мимиль выйдет, следуйте за ним, лучше вдвоем. Если он с кем-то встретится, один из вас пойдет за вторым. Так же нужно действовать, если в лавку зайдет человек, не похожий на клиента. Иными словами, мне нужно знать, с кем он будет общаться.
— Ясно, шеф.
— Ты, Жанвье, подберешь фотографии мужчин лет тридцати пяти, черноволосых красавчиков, черноглазых, с густыми темными бровями. Снимков должно быть несколько, но речь может идти и о людях, которые не скрываются, не имеют судимости и не отбывали срок.
Оставшись один, Мегрэ позвонил в Институт судебно-медицинской экспертизы. К телефону подошел доктор Десаль.
— Говорит Мегрэ. Закончили вскрытие, доктор?
— Полчаса назад. Знаете, сколько раз парня пырнули ножом? Семь. И все в спину. Все ранения на уровне сердца, и все же оно не задето.
— Нож?
— Минутку. Лезвие не широкое, но длинное и остроконечное. По-моему, шведский, пружинный. Смертельное ранение только одно: пробито правое легкое, парень истек кровью.
— Что-нибудь еще можете добавить?
— Он был здоров, но атлетом его не назовешь. Из интеллектуалов, не слишком спортивных. Все органы в прекрасном состоянии. Небольшое содержание алкоголя в крови, но пьян не был. Выпил несколько рюмок, по-моему, коньяка.
— Благодарю, доктор.
Оставалась обычная рутина. Прокурор поручил дело следователю по имени Пуаре, с которым Мегрэ не приходилось работать. Еще один юнец. Мегрэ казалось, что штаты юстиции в течение нескольких лет обновились с поразительной быстротой. А может, в этом впечатлении виноват возраст комиссара? Он позвонил следователю; тот попросил его подняться к нему прямо сейчас, если он свободен. Мегрэ захватил отпечатанные Жанвье тексты разговоров, записанных на магнитофон.
Пуаре, по молодости лет, располагался пока что в одном из старых кабинетов. Мегрэ уселся на сломанный стул.
— Рад познакомиться, — любезно произнес следователь, высокий мужчина с ежиком светлых волос на голове.
— Я тоже, господин следователь. Само собой разумеется, я пришел поговорить о молодом Батийле.
Пуаре развернул газету: на первой полосе красовался заголовок на три колонки. Мегрэ заметил снимок молодого человека с еще короткой прической; он производил впечатление мальчика из хорошей семьи.
— Вы, кажется, виделись с родителями?
— Да, это я сообщил им о случившемся. Они вернулись из театра, оба были в вечерних туалетах. Входя в квартиру, чуть не напевали. Мне редко приходилось видеть, чтобы люди так быстро расклеивались.
— Единственный ребенок?
— Нет, есть еще восемнадцатилетняя сестра, которую им, похоже, нелегко держать в руках.
— Вы ее видели?
— Пока нет.
— Что у них за квартира?
— Очень просторная, богатая и в то же время веселая. Есть, кажется, старинная мебель, но ее немного. Обстановка современная, но не вызывающая.
— Они, должно быть, чрезвычайно богаты, — вздохнул следователь.
— Думаю, да.
— Газетная статья, на мой взгляд, слишком романтична.
— О магнитофоне упомянуто?
— Нет, а что магнитофон играет важную роль?
— Возможно… Впрочем, я пока не уверен. Антуан Батийль очень любил записывать разговоры на улицах, в ресторанах, кафе. Для него это были человеческие документы. Жил он довольно одиноко и по вечерам частенько выходил на охоту за ними, главным образом в густонаселенные кварталы. Вчера он начал с ресторана на бульваре Бомарше, где записал обрывки семейной сцены. Потом отправился в кафе на площади Бастилии; вот, что он там записал.
Мегрэ протянул листок следователю; тот нахмурился.
— Довольно подозрительно, не так ли?
— Очевидно, речь идет о встрече в четверг вечером у какого-то дома в окрестностях Парижа. Хозяин постоянно там не живет: видимо, приезжает в пятницу и уезжает в понедельник.
— Верно. Это следует из текста.
— Чтобы убедиться, что вилла будет пустой, шайка послала туда для наблюдения двух человек — тех, что сменяли друг друга. С другой стороны, я знаю, кто такой Мимиль, и у меня есть его адрес.