Мегрэ забавляется
Шрифт:
В какую же пропасть уходили приличные доходы от завода мадам Жав и более чем солидные гонорары, получаемые за труды ее мужем?
И опять ключ к загадке дала все та же мадемуазель Жюссеран. Поступила ли она так из чувства женской мести или неумышленно? Не нам об этом судить! В тот самый момент, когда инспектор Жанвье уже собирался раскланяться, женщина у него спросила:
— Не захватите ли вы с собой шкатулку с драгоценностями? Поскольку я остаюсь здесь одна с ребенком и кухаркой, мне не
— Где она находится?
— В спальне мадам. Хозяйка всегда забирает ее с собой, отправляясь в поездку, и я поражена тем, что она оставила ее тут в этот раз.
Речь, как оказалось, шла не о шкатулке, а скорее о небольшом чемоданчике, изготовленном в престижной кожевенной мастерской на улице Фобур-Сент-Оноре. Естественно, он был заперт.
— Я знаю, где ключ, — заявила мадемуазель Жюссеран, которая была о многом осведомлена.
Она указала на один из ящиков комода, где под стопкой белья тот был обнаружен.
Инспектор Жанвье не скрыл от нас, что был очень удивлен при виде драгоценностей, хранившихся в чемоданчике. Они еще не прошли экспертизу, но на глазок можно сказать, что стоимость этих украшений не менее тридцати миллионов. Кольца, колье, браслеты, клипсы, серьги — и все куплены в лучших ювелирных лавках на улице Де-ля-Пэ. Теперь вы понимаете, почему мы считаем, что ситуация в корне изменилась. Прежде полагали, что у доктора Жава, жена которого на первый взгляд выглядела такой скромницей и простушкой, завелась мотовка-любовница.
И вдруг выясняется, что именно его жена подорвала их бюджет, в то время как любовница влачила скромное и безвестное существование. Мы переговорили по телефону с Ивом Ле Тереком, братом погибшей. Он все еще находится в Париже, в отеле «Скриб», и не скрыл от нас причину своего столь длительного пребывания в столице.
Он дожидается возможности перевезти останки сестры в Конкарно, чтобы похоронить в фамильном склепе.
Однако окончательное решение остается за Жавом.
— Вы уже обсуждали с ним этот вопрос?
— Я не смог ни увидеться с ним, ни переговорить по телефону. Я написал ему, вернее, поручил сделать это моему адвокату, поскольку у меня нет никакого желания поддерживать отношения с этим человеком, но ответа мы до сих пор не получили.
Неужели возникнет какая-то свара вокруг трупа между мужем и братом?
Когда мы разговаривали с Ле Тереком, он еще ничего не знал о драгоценностях, поэтому мы и спросили его:
— Не отличалась ли ваша сестра кокетством?
— Оно ей, как мне кажется, не свойственно. Несмотря на свое состояние, она всегда отказывалась одеваться у известных кутюрье, а некоторые платья шила себе сама.
— Она любила драгоценности?
— Вообще их не носила.
— И тем не менее у нее оказалось драгоценностей на сумму почти тридцать миллионов?
— Что вы сказали?
— Повторяю, тридцать миллионов.
— Да кто мог сказать такое?
— Их обнаружили в Каннах.
Тут, кое-что смекнув, Ле Терек внезапно сменил тон.
— Это куда же вы клоните?
— Никуда. Я просто спросил, известно ли вам, что еще в девичестве ваша сестра приобрела бриллианты, рубины и изумруды.
— Полагаю, она имела на это право, не так ли?
— Вне всякого сомнения.
— Хочу обратить ваше внимание на то, что, имея доходы от завода, она могла позволить себе вообще не обращаться к мужу за деньгами. Ведь у нее были свои средства, разве не так?
— В общем, верно…
— Тогда не вижу причин выяснять, как распоряжалась ими моя сестра. Если она предпочитала покупать драгоценности, это ее дело.
На этом Ив Ле Терек резко прервал разговор, повесив трубку.
К полудню мы пришли на улицу Вашингтон, где тротуар запрудила толпа фотографов.
Здание, в котором на пятом этаже живет Антуанетта Шовэ, старинное, но все еще выглядит неплохо. Поскольку лифт не работал, нам пришлось подниматься пешком.
Но мы напрасно стучали в дверь, на которую нам указали. Она осталась для нас закрытой. Зато открылась соседняя. Довольно пожилая седоволосая женщина, одетая во все черное, обратилась к нам.
— Если вы к мадемуазель Шовэ, то ее нет дома.
— И давно она вышла?
— Вот уже два дня.
— Вы не видели ее двое суток?
— Нет. Лишь дважды приходила ее мать — у той свой ключ.
— Вы не знаете, забрала ли девушка с собой вещи?
— И вы называете ее девушкой? Ту, которая принимает у себя женатых мужчин?
— Почему вы сказали «мужчин», их что, было несколько?
— Кто принимает одного, способен приводить и других — вот так я считаю. А если при этом присутствует еще и мать, то я просто уверена…
Мы так и не сумели полностью выяснить мнение соседки Антуанетты, поскольку преисполненная благородного негодования, она неожиданно отступила в глубь квартиры и резко захлопнула дверь перед нашим носом.
Где же находится Антуанетта Шовэ? Не скрывается ли она попросту от журналистов и фотографов? Полагая, что об этом осведомлена полиция, которая ее допрашивала, мы позвонили инспектору Жанвье, чтобы выяснить нынешний адрес Антуанетты, но он ответил, что пока девушку не стоит беспокоить.