Механическая принцесса
Шрифт:
Солнце на лице разбудило Уилла. Он моргнул, медленно открывая глаза.
Голубое небо.
Он перевернулся и неуклюже сел. Он был на подъеме зеленого холма, как раз вне поля зрения дороги Шрусбери-Уэлшпул. Вокруг он видел только отдельные фермы вдалеке, он миновал всего несколько крохотных деревушек по безумной полночной дороге от Зеленого Человека, скакал, пока буквально не сполз с Балиоса в изнеможении и упал в грязь с такой силой, что хрустнули кости.
Наполовину пешком и наполовину ползком, он двинулся к обочине и позволил своему измученному коню столкнуть его мордой с дороги в небольшое углубление в земле, где он свернулся калачиком и заснул, не обращая внимание на то, что все
Где-то между тогда и сейчас взошло солнце, высушило его одежду и волосы, хотя он был все еще грязный, его рубашка затвердела от высохшей грязи и крови. Он поднялся на ноги, все его тело болело. Он не стал возиться с целительными рунами прошлой ночью. Он пошел в трактир – оставляя за собой следы дождя и гряз - только чтобы забрать свои вещи, прежде чем вернуться в конюшню освободить Балиоса и умчаться в ночь.
Раны, полученные в схватке со стаей Вулси, все еще болели, как и синяки от падения с лошади. Сильно хромая, он пошел туда, где Балиос щипал траву в тени развесистого дуба. Порывшись в седельных сумках, достал стеле и горсть сушеных фруктов. Он использовал стеле, чтобы нанести болеутоляющие и целительные руны, и между делом ел фрукты.
События той ночи, казалось, произошли очень давно. Он вспомнил схватку с волками, хруст костей и вкус собственной крови, грязи и дождя. Он помнил боль от разрыва с Джемом, хотя он больше не чувствовал ее. Вместо боли он ощущал пустоту. Как будто какая-то огромная рука протянулась и вырезала у него внутри все, что делало его человеком, оставив только его оболочку.
Закончив завтракать, он положил стеле назад в седельную сумку, снял с себя испорченную рубашку и переоделся в чистую. Когда он это сделал, он не мог удержаться, чтобы не взглянуть вниз, на руну парабатая на своей груди.
Она была не черной, а серебристо-белой, как старый шрам. Уилл услышал голос Джема в своей голове, спокойный, серьезный, и знакомый: - И случилось ... душа Ионафана прилепилась к душе его, и полюбил его Ионафан, как свою душу..... Ионафан же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу.
– Они были двумя воинами, и души их были переплетены на Небесах, так у Джонатана Сумеречного охотника появилась идея о парабатае, которая из церемонии превратилась в Закон.
На протяжении многих лет этот Знак и присутствие Джема было всем, что было в жизни Уилла, чтобы заверить его, что его кто-то любит. Всем, чтобы знать, что он жил и был настоящим. Он провел пальцами по краям поблекшей руны. Он думал, что будет ненавидеть ее, ненавидеть ее вид в солнечном свете, но обнаружил, к своему удивлению, что это не так. Он был рад, что руна парабатая не просто исчезла с его кожи. Знак, говоривший о потере был все еще Знаком, напоминанием. Нельзя потерять то, что никогда не имел.
Из седельной сумки он вынул нож, который дал ему Джем: узкий клинок с замысловатой серебряной рукояткой. В тени дуба, он разрезал ладонь и смотрел, как кровь льется на землю, пропитывая ее. Затем он опустился на колени и вонзил нож в окровавленную землю. Стоя на коленях, он помедлил, держа рукоять.
Джеймс Карстаирс, - сказал он и сглотнул. Так было всегда, когда он больше всего нуждался в словах, он не мог их найти. На ум пришли слова парабатая из библейской клятвы: Не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя, но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить. Народ твой будет моим народом, и твой Бог - моим Богом. И где ты умрешь, там и я умру и погребена буду, пусть то и то сделает мне Ангел, и еще больше сделает, смерть одна разлучит меня с тобою.
Хотя нет. Такое сказали бы, когда воссоединяются, а не когда расстаются. Давид и Ионафан были тоже разделены смертью. Разделены,
– Я уже говорил тебе, Джем, что ты не покинешь меня, - сказал Уилл, его окровавленная рука была на рукояти клинка.
– И ты все еще со мной. Пока я дышу, я буду думать о тебе, потому что без тебя я бы умер много лет назад. Когда я буду просыпаться и засыпать, когда я буду поднимать руки, чтобы защитить себя или когда лягу, чтобы умереть, ты будешь со мной. Ты говоришь, что мы рождаемся много раз. Я говорю, что есть река, которая разделяет мертвых и живых. Я знаю, что, если мы родимся снова, я встречусь с тобой в другой жизни, и, если эта река существует, ты будешь ждать меня на берегу, чтобы мы могли перейти ее вместе.
– Уилл глубоко вздохнул и отпустил нож. Он отдернул руку. Порез на ладони был уже заживал - результат полдюжины иратце на его коже.
– Ты слышишь меня, Джеймс Карстаирс? Мы связаны, ты и я, несмотря на смерть, на все последующие поколения. Навсегда.
Он поднялся на ноги и посмотрел на нож. Нож был Джема, кровь была его. Это место будет принадлежать им, неважно сможет ли он когда-нибудь снова отыскать его, или жить, пытаясь сделать это.
Он повернулся и пошел к Балиосу, в сторону Уэльса, к Тессе. Он не оглядывался назад.
Кому: Шарлотте Бранвелл
От кого: Консула Джошуа Вэйланда
Доставлено лакеем
Дорогая Миссис Бранвелл,
Я не вполне уверен, что я правильно понял ваше письмо. Кажется невероятным, что такая разумная женщина, как вы, доверяет на слово такому мальчишке, как печально известный, безрассудный и ненадёжный Уилльям Херондейл, который снова и снова доказывал это. Я, конечно же, не буду этого делать. Мистер Херондейл, как видно из его собственного письма, устремился в погоню без вашего ведома. Он, безусловно, может сфабриковать доказательства, чтобы помочь своему делу. Я не отправлю значительную часть моих Сумеречных охотников по прихоти и беспечному слову мальчишки.
Прошу прекратите безапелляционные призывы к Кадар Идрис сплотиться. Попытайтесь запомнить, что я Консул. Я командую армиями Сумеречных охотников, мадам, а не вы. Вместо этого, сосредоточьтесь на том, чтобы лучше держать в узде ваших Сумеречных охотников.
С уважением,
Джошуа Вэйланд, Консул
– Вас хотят видеть, Миссис Бранвелл.
Шарлотта устало взглянула, чтобы увидеть Софи, стоящую в дверях. Она выглядела усталой, как и все они; очевидные следы рыданий угадывались под ее глазами. Шарлотта знала эти следы - она видела их в своем собственном зеркале этим утром.
Она сидела за столом в гостиной, уставившись на письмо в руке. Она не ожидала, что консул Вэйланд окажется доволен ее новостями, но и не ожидала пустого презрения и отказа. Я командую армиями сумеречных охотников, мадам, не вы. Направьте ваш разум на попытку удержать ваших сумеречных охотников в узде.
Держать их в узде. Она кипела от злости. Как если бы они все были детьми, а она не больше, чем их гувернанткой или няней, выставляя их напоказ перед консулом, когда они были вымыты и одеты, и пряча их в игровой комнате в остальное время, чтобы его не беспокоить. Они были сумеречными охотниками, да и она тоже. И если он думает, что Уилл ненадежен, то он полный дурак. Он знал о проклятии, она сама рассказала ему. Безумие Уилла всегда было как у Гамлета, половина игры и половина дикости, и все сводилось к определенной цели.