Механический ангел
Шрифт:
— Оставьте нас, Миранда, — приказала миссис Блэк и обтянутой белой перчаткой рукой лениво крутанула тяжелый медный глобус, стоявший на краю стола. Тесс уже давно хотела получше разглядеть этот глобус — ей казалось, будто в расположении континентов на нем есть что-то неправильное. Особенно ее внимание привлекало одно местечко в самом центре Европы… Но сестры всегда держали Тесс на расстоянии и еще ни разу не позволили ей подойти к столу. — И закрой за собой дверь.
Миранда подчинилась, на лице ее застыло равнодушное выражение. Тесс постаралась не вздрогнуть, когда у нее за спиной захлопнулась дверь и легкий сквозняк — единственный источник более-менее свежего воздуха — исчез.
Госпожа Дарк склонила голову набок:
— Подойди,
Она что-то протянула Тесс. Это был потрепанный кусочек розовой ткани, который при большом воображении можно было бы принять за ленту для волос.
Тесс уже привыкла к вещам, которые давали ей Темные сестры, — вещам, которые некогда принадлежали другим людям: булавкам для галстука, часам на цепочке, траурным вуалям и детским игрушкам. Однажды ей дали шнурки от ботинок, в другой раз — серьгу, измазанную кровью.
— Возьми, — приказала госпожа Дарк снова, и в голосе ее прозвучали нотки нетерпения. — И изменяйся.
Тесс взяла ленточку. Она лежала в ее руке, блеклая, словно крыло моли. Лица Темных сестер оставались бесстрастными. Тесс помнила книги, которые читала прежде: там героев судили, и они дрожали на скамье подсудимых в Олд-Бейли [14] , молясь лишь о том, чтобы в конце концов услышать всего два слова — «не виновен». Тесс часто чувствовала себя в этой комнате, словно в зале суда, только вот не знала, в каком преступлении ее обвиняют.
14
Центральный уголовный суд в Лондоне.
Она покрутила ленту в руке, вспоминая тот первый раз, когда Темные сестры вручили ей «подарок» — женскую перчатку с кнопками из жемчуга на запястье. Они кричали, чтобы Тесс изменялась, хлестали ее по щекам и трясли, как тряпичную куклу, а она снова и снова повторяла, что понятия не имеет, о чем они говорят.
В тот раз Тесс отчаянно хотелось заплакать, но она так и не смогла этого сделать. Если у кого-то глаза и были всегда на мокром месте, то совершенно точно не у нее. В последнее время у Тесс частенько было тяжело на душе и ей бы очень хотелось выплакать свое горе, но у нее не получалось это сделать даже наедине с собой. Конечно, если бы перед ней были люди, которым она доверяла, может быть, ей бы и удалось расслабиться. Но тетя ее была мертва, брат пропал, а компанию ей составляли опасные сумасшедшие. Темные сестры сразу же ей сказали, что Нат у них и, если она им не подчинится, он умрет. В подтверждение своих слов они показали ей перстень брата, доставшийся ему в наследство от отца, — весь в темных пятнах засохшей крови. Темные сестры не позволили Тесс ни взять перстень, ни даже прикоснуться к нему — тут же спрятали, стоило девушке только руку протянуть. Но как бы там ни было, перстень она узнала.
После этого она делала все, что приказывали сестры. Пила зелья, которые ей давали, проводила часы в изнурительных тренировках, заставляя себя думать так, как от нее требовали. Сестры же велели ей воображать себя глиной, обретающей форму на колесе гончара. Они хотели, чтобы она поверила, что ее нынешнее тело — лишь аморфная, изменчивая форма. Они велели Тесс представить их «подарки» живыми существами и оживить их.
Прошли недели, прежде чем она первый раз изменилась. Это было так безумно болезненно, что ее вырвало, а потом и пронесло. Проснувшись, она обнаружила, что лежит на одном из заплесневелых диванов в комнатах Темных сестер. Влажное полотенце, выполнявшее роль губки, закрывало нижнюю часть ее лица. Миссис Блэк наклонилась к ней. Ее дыхание
— Ты преуспела сегодня, Тереза, — объявила она. — Очень хорошо.
Вечером того же дня, когда Тесс вернулась в свою комнату, ее ждали подарки: две новые книги на ночном столике. Так или иначе Темные сестры поняли, что чтение романов — настоящая страсть Тесс. В этот раз ей подарили томики «Большие надежды» и «Маленькие женщины». Тесс тогда прижала книги к груди и, осознав наконец, что осталась в комнате одна и за ней никто не наблюдает, позволила себе вдоволь нарыдаться.
С тех пор изменения стали даваться ей намного легче. Тесс все еще не понимала, что же с ней произошло, за счет чего именно происходят эти изменения, но твердо запомнила, что ей надо делать, чтобы добиться желаемого. Темные сестры не учили ее, а лишь отдавали приказы — так слепой, под руководством поводыря, запоминает, сколько шагов нужно сделать, чтобы добраться до кровати или обеденного стола.
И вот сейчас, крепко сжимая в пальцах рваную розовую ленточку, она медленно погружалась в адское пекло, где между огненными озерами, наполненными болью и страданиями, извиваясь, бежала узенькая тропинка — единственная дорожка, о существовании которой она знала. Тесс открыла свой разум и позволила тьме овладеть своим; она почувствовала, как частички чужой души, оставшиеся на ленте, проникают в нее. В голове зазвучало призрачное эхо — голос прежней хозяйки ленты. В ту же самую секунду ей показалось, словно в руках у нее оказался клубок Ариадны. Он стал стремительно распутываться, прокладывая ей дорогу среди кровожадных теней, сплетавшихся вокруг девушки в замысловатые узоры. В комнате, где она находилась, было очень жарко. Слух ее обострился до предела, и дыхание Темных сестер казалось ей оглушительным шумом водопада. А потом она сделала шаг вперед, последовав за нитью, — и все исчезло. Тени рассеялись как дым, вокруг нее вспыхнул яркий свет, и она завернулась в него, словно в теплое, мягкое одеяло.
Кожу начало слегка покалывать. Потом ощущение усилилось, словно ее жалили тысячи крошечных жал. Это была худшая часть ритуала, и в первый раз она даже решила, будто умирает. Теперь же Тесс привыкла к боли и переносила изменения стоически — лишь дрожала всем телом. Шестеренки механического ангела, по-прежнему висевшего на ее шее, казалось, закрутились быстрее, в унисон с ее участившимся сердцебиением. Давление внутри черепа усилилось, Тесс попыталась вздохнуть — и не смогла. На какое-то мгновение ей показалось, будто на нее накатила огромная тяжелая волна и она теперь погружается под воду, которая давит со всех сторон, заливает нос и рот, не дает вздохнуть…. А потом ее глаза вдруг широко распахнулись.
Все закончилось.
Тесс часто заморгала. Каждый раз после изменения ей хотелось отряхнуться, протереть глаза, словно она с головой окунулась в ванну. Тесс осторожно оглядела себя. Ее новое тело было невысоким и худым, почти истощенным. Платье ей стало велико и теперь свободно висело на плечах, а подол крупными складками лежал на полу. Руки, прижатые к груди, оказались бледными и тонкими, ногти на пальцах — потрескавшимися и обкусанными. Незнакомые, чужие руки.
— Как тебя зовут? — спросила миссис Блэк. Она поднялась на ноги и уставилась на Тесс. Ее всегда невыразительные глаза теперь сверкали. Она выглядела… голодной.
Тесс знала, что ответить. Девочка, чье тело она надела на себя, словно платье, ответила за нее, заговорила через нее, как духи говорят через медиумов, — у Тесс внутри все сжималось от отвращения, когда она думала об этом. Ей казалось, будто в ней копошится огромный паразит, проникает своими щупальцами ей в мозг, выворачивает душу наизнанку. Иногда она пугалась так сильно, что чуть ли не падала в обморок.
— Эмма, — повторил голос, вырвавшийся из горла Тесс. — Мисс Эмма Бейлис, мэм.