Мехлис. Тень вождя
Шрифт:
Интересно, что интриганство Мехлиса в отношении Жукова нашло неожиданное подтверждение в записке Берии от 1 июля 1953 года, направленной главе правительства Георгию Маленкову и другим членам Политбюро. Зловещий Лаврентий к этому времени уже сидел под арестом и молил бывших «товарищей» выслушать его. Его свидетельствам следует верить, ибо быть лишний раз уличенным во лжи в той ситуации — значило для него потерять последнюю надежду, что к нему прислушаются.
Итак, вот он, фрагмент записки, написанной, к слову, безграмотно и сбивчиво (что, в общем-то, неудивительно, учитывая положение вчера всесильного министра, а сегодня заключенного): «Дорогой Георгий и дорогие товарищи, я сейчас нахожусь в таком состоянии, что мне простительно, что так приходиться мне писать… Кобудто я интриговал перед т. Сталин[ым], это если хорошо вздуматься просто недоразумение [.] что это не верно, Георгий[,] ты то это хорошо знаешь[.] Наоборот все т[оварищи] М[икоян] и Молот[ов] хорошо должны знать, что Жук[ов,] когда [его] сняли с генер[ального] штаба по наущению Мехлис[а], ведь его положение] было очень опасно, мы вместе с вами уговорили назначить его командующим [Резервным] фронтом и тем самым спасли будущ[его] героя нашей Отечественной] войны…» [112]
112
Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1999. С. 407.
Не каждому удавалось отделаться так «легко», как Воронову или даже Жукову, снятому с должности начальника Генштаба и поставленному во главе войск Резервного фронта. Стереотипы 1937 года довлели над Львом Захаровичем мощно. Шла жестокая и пока далеко не в нашу пользу война, казалось, на счету должен быть каждый профессионал, а Мехлис, копируя Сталина, все так же, как до войны, отправлял кого на эшафот, кого в лагерь. Масштабы, конечно, разные: командующие фронтами и наркомы ему, в отличие от вождя, были, конечно, не по зубам, но «материал» находился и для него.
24 июня 1941 года получил назначение на должность командующего Великолукским бригадным районом ПВО комбриг М. А. Семенов. К месту службы он, однако, своевременно не прибыл и на следующий день был пьяным задержан в Москве. О происшедшем доложили начальнику ГУПП, который дал главному военному прокурору указание осудить Семенова «по законам военного времени». 30 июня от В. В. Ульриха, председателя Военной коллегии Верховного суда СССР, поступил ответ: комбриг Семенов осужден к высшей мере наказания — расстрелу с лишением воинского звания. По указанию Мехлиса был также арестован и приговорен к расстрелу лектор ГУПП полковой комиссар А. Б. Шленский, самовольно оставивший район боевых действий в Прибалтике. [113]
113
ЦАМО, ф. 32, on. 11 309, д. 13, л. 217, 243, 315.
Такие «чистки» начальник Главного управления политической пропаганды считал важнейшей задачей. Они, по его мнению, вполне вписывались в процесс перестройки партийно-политической работы в Красной Армии в связи с началом Великой Отечественной войны.
Переход на военные рельсы требовался незамедлительно. Потому уже в первый день войны Мехлис направил политорганам приграничных военных округов директиву, предписывавшую глубоко разъяснить личному составу Заявление ЦК ВКП(б) и Советского правительства в связи с фашистской агрессией, которое по Всесоюзному радио обнародовал заместитель председателя Совнаркома СССР Молотов. 24 июня он подписал директиву, которая требовала всю партийно-политическую работу вести под лозунгами ВКП(б): «Еще теснее сплотимся вокруг нашей славной большевистской партии и Советского правительства!», «Фашизм — это порабощение народов. Фашизм — это голод, нищета, разорение. Все силы на борьбу с фашизмом!», «Красная Армия и весь наш народ ведут победоносную Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу!» и другими.
Нельзя не отметить, что начальник ГУПП проявил при этом немалую инициативу (хотя наверняка и санкционированную свыше). Уже на третий день войны в распоряжении пропагандистов и других идеологических работников оказался документ, опираясь на который можно было вести широкое и доходчивое разъяснение характера начавшейся войны, целей, преследовавшихся германским фашизмом. Директива вооружала массы воинов простыми, но понятными лозунгами, из которых следовало, что вчерашний партнер по пакту о ненападении сегодня — кровавый агрессор; что развязанная им война идет не на жизнь, а на смерть; что дело, за которое сражается советский народ, — правое. Как известно, обстоятельное отражение эти лозунги нашли только в знаменитой директиве СНК СССР и ЦК ВКП(6) от 29 июня 1941 года, а также в речи Сталина 3 июля.
Начальник ГУПП потребовал больше внимания уделять агитации, широко использовать митинги, политические информации, беседы, совместное прослушивание сводок Совинформбюро как основные формы политической учебы, наиболее пригодные в боевых условиях. А вот политические занятия с красноармейцами и младшими командирами на передовой отменялись, их сохраняли в качестве основной формы политучебы только в запасных и вновь формируемых частях, при выводе личного состава во второй эшелон или на переформирование.
Когда Мехлис попробовал подвести некоторые итоги партийнополитической работы в первые недели войны, неприятным стало для него открытие, насколько не целеустремленно, не оперативно, без должной находчивости действовали многие политработники. Они вели себя так, как если бы находились в мирной обстановке: отсиживались в штабах, мало общались с личным составом, слабо реагировали на явления, порожденные самой обстановкой отступления и боев с изощренным противником — растерянность, панику, неорганизованность, отсутствие должных стойкости и упорства. Плохо популяризировался боевой опыт, политорганы недооценивали работу среди войск и населения противника. Специальной директивой Мехлис потребовал от военных советов и начальников управлений политпропаганды фронтов устранить выявленные недостатки, добиться, чтобы политработники на деле руководили партийно-политической работой в частях, обеспечивали авангардную роль коммунистов и комсомольцев, воспитывали в личном составе наступательный порыв, ярость к врагу, готовность до последней капли крови драться за каждую пядь советской земли. [114]
114
Русский архив. Великая Отечественная. Главные политические органы Вооруженных Сил СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.: документы и материалы. М., 1996. С. 42–44.
Любопытны новые акценты, которые Мехлис посчитал необходимым расставить особо. Впервые с начала Великой Отечественной войны он столь явственно отбросил пропагандистскую риторику о столкновении преимущественно классовых интересов в войне с Германией, об антикоммунизме, как главном мотиве действий гитлеровской верхушки. От подчиненных ему структур он потребовал глубоко разъяснить личному составу, что фашистская агрессия носит характер иноземного нашествия, против которого наш народ поднялся на Отечественную войну. Хотя в документе и содержался тезис, что на полях сражений решается судьба советской власти, но подавался он вскользь, без акцентировки, а на передний план выступало утверждение, что главная цель Гитлера состоит в истреблении славян и особенно русских, в превращении народов Советского Союза в рабов немецких князей и баронов.