Мелиан. Охота Дикой Кошки
Шрифт:
кроме как неопределённо пожать плечами. Коннар следил за мной колючим взглядом. С трудом
удавалось сохранять невозмутимый вид, чувствуя, как по спине ползут мурашки. Храмовник
помялся, видимо, чего-то ожидая от меня, вздохнул и тихо сказал:
– Подождите здесь, сестра. Я позову мейстера Алихима.
И он удалился, вновь поклонившись на прощание со сложенными на животе руками. Чтобы
скоротать время, я стала разглядывать храм, возвышающийся прямо перед нами. Он чем-то
напоминал одновременно и Корниэлльскую библиотеку, и раковину улитки – высокий белый конус,
плавными завитками поднимающийся над землей и переходящий в длинный узкий шпиль – тот
самый, что виднелся из окна постоялого двора. В его стенах были проделано множество
продолговатых отверстий, словно грачки(114) избрали его местом своего обитания. В этих
импровизированных окнах плясали багряные отблески пламени. Похоже, внутри храма горело
много свечей или факелов. Прямо перед узкой стрельчатой дверью, ведущей внутрь здания,
возвышалась статуя, изображающая мужчину, прижавшего левую руку к груди и вытянувшего
правую руку вверх. В ней статуя держала мерцающий чёрный шар, выточенный из авантюрина. У
ног замерли, сплетясь в сложносочиненный клубок, мраморные змеи(115).
– Какой-то он худосочный!
– презрительно бросил Коннар. Краем глаза я заметила, что он встал у
меня за спиной. Я не вздрогнула. Обычай наёмника подкрадываться бесшумно, как тайгор на
охоте, уже не пугал.
– Это бог света, ему не обязательно обладать мускулами воина, - спокойно ответила я. Наёмник
хмыкнул:
– Если уж ты бог и хочешь почитания, то должен вызывать уважение одним своим видом. А этот
похож на евнуха, которому и меча в руки дать нельзя – завалится вместе с ним!
Его негромкий, но зычный голос привлек внимание посетителей храма, и те начали осуждающе
поглядывать на нас. Привлекать внимания совсем не хотелось, и я с нажимом произнесла:
163
Мелиан. Охота Дикой Кошки.
– Когда находишься в чужом храме, никто от тебя не требует верить в этого бога, но проявить
уважение к верующим ты обязан!
Коннар скривился, показывая, какого низкого мнения он о подобных предрассудках, и
презрительно перебил меня:
– Перед лицом богов должны трепетать все – в том числе те, кто придерживается другой веры.
Иначе что это за боги? Когда в наше селение приезжали купцы из других стран и видели изваяние
того же Энрона – бога огня, на их лицах отражался самый настоящий священный ужас. Их колени
дрожали, и ничто не могло заставить их пройти мимо статуи бога в сумерках! Поверь мне, я бывал
тому свидетелем не раз. А наших селениях есть изображения не только Энрона.
Он вздернул волевой подбородок и посмотрел на меня с победоносно-торжествующим видом. Это
неприятно царапнуло самолюбие, но я заставила себя помолчать несколько мгновений, тщательно
подбирая слова, чтобы не подбрасывать поленьев в огонь самодовольства северянина.
– Интересно, - вкрадчиво промурлыкала я, покусывая согнутый палец и напуская на себя смиренный
вид, призванный скрыть клокочущее внутри раздражение.
– Я не видела этого твоего Энрона, но и
желанием как-то не горю. Как по мне, лучше уж приносить подношения кому-то вроде Лиара, чем
трястись от ужаса при виде страшилища, вера в которого держится на ужасе!
Черты лица северянина окаменели. Он процедил сквозь стиснутые зубы:
– Что ты вообще понимаешь в наших богах, чтобы о них судить? Наши женщины даже не смели
произносить его имени вслух!
Раздражение начало стремительно превращаться в ярость. Сдерживать рвущиеся с языка гневные
слова удавалось все с большим и большим трудом.
– Да? - насмешливо спросила я. - А что он мне сделает, позволь полюбопытствовать? Твоё
поселение далеко. Сомневаюсь, что власть этого твоего Энрона распространяется на земли за его
пределами!
Это прозвучало звонче, чем нужно. Теперь все внимание посетителей храма было приковано к нам.
Я понимала, что слишком дразню драконида(116), но с собой ничего поделать не могла. Внутри,
словно заноза, засела обида на наёмника. Её зуд стал просто нестерпимым, выталкивая все
накопившиеся эмоции наружу.
– Ты слишком часто упоминаешь ваших женщин и ваши обычаи, - продолжила я, тяжело дыша и
глядя в лицо Коннара. Тот угрюмо молчал, не отводя глаз. Его неестественно расширившиеся
зрачки и подрагивающие губы выдавали крайнюю степень гнева. Это не произвело на меня
никакого впечатления. Я порывисто прижала ладони к горящим щекам и глухо произнесла, веско
выделяя каждое слово:
– Впредь держи свои соображения при себе, наёмник, если не хочешь, чтобы мы немедленно
распрощались. Знай свое место. Мне нет ровным счетом никакого дела до того, во что ты веришь,
как у вас принято себя вести, что говорить и как держать себя! Слышишь? Ни-ка-ко-го, Хэлль бы
тебя побрал!
Хрипло выругавшись, я замолчала. Чёрные брови северянина сошлись на переносице. Коннар едва
слышно что-то пробормотал и уже громче произнес – на удивление спокойным голосом:
– Тебе ведь плевать на меня, да, Кошка? Ты постоянно норовишь сбежать. Но вот в чём загвоздка: