Мелиан. Охота Дикой Кошки
Шрифт:
Я улыбнулась шире, изо всех сил стараясь передать нужное восхищение, с трудом подавив зевок.
Восточное велеречие, в рамках которого некоторые вещи повторялись по нескольку раз, облачаясь
в изысканные метафоры, начало меня утомлять.
Мы посвятили почти весь день исследованию дворца. Калиф провел нас с Дарсаном по целой
анфиладе комнат, распахивая двери и демонстрируя такое пышное убранство, что на фоне его
особняки алдорской знати казались жалкими коннемарскими лачугами. О да, мне доводилось
бывать у власть имущих Алдории, правда не совсем в роли почётной гостьи.
Ближе к вечеру, когда голова пошла кругом, а роскошь великолепных залов слилась в единое
цветастое пятно, Теймуран, загадочно улыбнувшись, пригласил полюбоваться столицей. "Вы
видели "Лилию", - сказал он. - "Но поверьте, её красота ничто перед величием Хайсора". Я
согласилась, досадуя на то, что нам так и не показали главного – сокровищницы и гарема. Да, кое-
где в залах висели картины и гобелены, представляющие из себя большую ценность, а по дороге в
башню Дарсан чуть не опрокинул фарфоровую вазу работы хайаньских мастеров; даже на мой не
очень намётанный глаз возраст безделицы насчитывал около пяти веков. Однако это были жалкие
крохи; в сокровищнице калифа нас поджидала настоящая ценность.
Скорее всего, калиф приберегал визит в святая святых дворца на завтра. Не зря говорят, что лучше
всего запоминается последняя фраза в разговоре; так и калиф, очевидно, в завершении моего
визита в "Лилию" решил окончательно сразить меня собственным величием.
Как бы то ни было, сейчас я была вынуждена стоять на балкончике бок о бок с Его Величеством и
поддерживать восторг при виде столицы. На узенькой площадке, огороженной коваными
перилами, помещались только два человека, и Дарсан смиренно ожидал меня на лестнице.
Воодушевлённое созерцание великолепного вида Хайсора скоро совсем мне опостылело, а
Теймуран и не думал покидать башню. Бурно жестикулируя, он пламенно рассказывал мне о
грядущих перспективах своего правления и какие меры он предпримет в дальнейшем, дабы ещё
более возвысить Ранаханн. Я слушала его вполуха, погрузившись в медитативное созерцание
окрестностей и поневоле представляя себе разочарованный гнев повелителя Ранаханна от того,
что его излияния не вызывают у меня ни трепета, ни интереса. Однако кто бы мог подумать, что за
невзрачным фасадом правителя кроется такой энтузиазм и любовь к стране? Только повезло ли её
жителям? Как бы властитель не перегнул палку в достижении благополучия для всех и каждого.
Кстати, о калифе. Его поведение казалось странным, а отношение ко мне – непонятным. Если
остальных обитателей дворца, с которыми довелось пообщаться, я читала как открытую книгу, то
Теймуран, если продолжить сравнение, был наглухо закрыт на висячий замок. Невинный флирт и
39
Мелиан. Охота Дикой Кошки.
кокетство, не выходящие за рамки приличия (я помнила наставления Дарсана), - моё главное
орудие для расположения к себе лиц мужского пола - потерпели крах. Калиф вежливо улыбался,
поддерживал тон светской беседы, но держался отстранено, не проявляя никаких признаков
интереса – ни тайных, ни явных. Иногда возникало подспудное чувство, что он даже старается
лишний раз не жестикулировать, чтобы ненароком меня не задеть. Лишь на балконе он позволил
себе более сильные эмоции. При всём этом его поведение шло вразрез с его же стремлением
всячески угодить мне и даже посвятить пару дней в угоду моему желанию совершить экскурсию по
дворцу.
Это было непривычно и тревожно. Я было заподозрила его величество в любви к сильному полу.
Однако никто из встреченных нами слуг, включая неотступно находившегося рядом Дарсана, не
вызвал у Теймурана никаких эмоций. Может быть, он и вовсе евнух, а гарем для прикрытия?
Теряясь в догадках, я стояла на балконе, натянуто улыбаясь и глядя на собеседника. Муаззины
смолкли, и наступил момент той особой тишины, какая обычно опускается на землю перед
приходом ночи – звуки глохнут в вязкой ткани сумерек, воздух колышет прохладный ветерок, а на
небе вспыхивают первые звёзды. Солнце почти скрылось за горизонтом, бросив на нас прощальный
золотисто-алый луч. Тот скользнул по щеке калифа, отразившись в его медальоне-линзе; его
тусклая поверхность неярко вспыхнула и будто бы поглотила свет. Мгновение помедлив, солнце
скрылось.
Повинуясь внезапному наитию, я сказала:
– Какой у вас необыкновенный медальон, о лучезарный. Прошу извинить меня за то, что дерзнула
прервать Вас, но интерес мой слишком велик. Ломаю голову: что это за самоцвет?
Мой вопрос застиг Теймурана в момент страстного рассказа о строительстве Великой Мечети
Элоаха. Калиф запнулся, недовольно нахмурился и суховато ответил:
– Воистину, женщине присуще крайне неуместное любопытство. Как сказано у Великого Пророка...
–
он обернулся, явно ища подсказки визиря, но тот отсутствовал. Мне, задетой его отповедью, это
показалось смешным. Я едва не прыснула, вовремя скрыв усмешку ладонью и сделав вид, будто
чихаю.
Холодно пожелав мне здоровья, калиф торопливо сказал: