Мелкие боги
Шрифт:
Как раз сейчас вовсю работала именно эта часть мозга Бруты.
Поэтому он не сразу заметил, что уже протиснулся сквозь последние ряды людей и выбежал на середину широкого прохода… Однако тут его угораздило оглянуться, и он узрел приближающуюся процессию.
Проведя вечернюю службу, вернее покивав на ней, пока капеллан проводил эту службу за него, — в общем, после долгих и тяжких трудов сенобиарх возвращался в свои апартаменты.
Брута крутнулся на месте в поисках путей бегства. Но тут рядом раздался чей-то кашель, и он узрел разъяренные лица пары младших
Старик автоматически поднял руку, чтобы благословить Бруту знаком святых рогов, однако не успел, поскольку двое божественных легионеров со второй попытки подняли послушника под локти, убрали с пути процессии и зашвырнули в толпу.
— Брута!
Брута перебежал через площадь к статуе и прислонился к бронзе, с трудом переводя дыхание.
— Я попаду в ад, — пробормотал он. — На веки вечные.
— Да всем плевать на это. А теперь… унеси меня отсюда!
Сейчас на него никто не обращал ни малейшего внимания. Все наблюдали за процессией. Одно Наблюдение за ней считалось святым деянием. Брута опустился на колени и заглянул под фигуры, разбросанные у основания статуи.
Оттуда на Бруту уставился единственный глаз-бусинка.
— Как ты сюда забрался?
— Был хороший стимул, — ответила черепашка. — Клянусь чем угодно, когда я обрету былую форму, орлы подвергнутся значительной реконструкции.
— А что собирался сделать с тобой орел?
— Унести в гнездо и угостить там обедом, — огрызнулась черепашка. — А по-твоему,что он собирался сделать?
Черепашка замолчала, поняв тщетность использования сарказма в присутствии Бруты. С таким же успехом можно было попытаться сокрушить крепостную стену меренгами.
— Он хотел меня съесть, — терпеливо пояснила она.
— Но ты же — черепаха!
— Я — твой Бог!
— Но в виде черепахи, по крайней мере в настоящее время. Я имею в виду, ну, у тебя есть панцирь и всякое такое…
— Панцирь орлов не останавливает, — мрачно произнесла черепашка. — Они хватают тебя, поднимают на несколько сотен футов, а потом… отпускают.
— Бр-р-р.
— Нет. Больше похоже на… хрусть-шлеп. А ты думаешь, каким образом я здесь оказался?
— Тебя сбросили? Но…
— Я приземлился на кучу дерьма в твоем саду. Вот они, ваши хваленые умные орлы. Все вокруг построено из камня, на камне и вымощено камнем, а они промахиваются.
— Повезло тебе. Один шанс из миллиона, — сказал Брута.
— Будучи быком, я никогда не испытывал подобных неудобств. Орлов, способных поднять быка, можно пересчитать по пальцам на одной голове. Кстати, есть твари и похуже орлов, это…
— Знаешь, а они очень вкусные, — произнес чей-то голос за спиной Бруты.
Брута мигом вскочил на ноги — с виноватым видом и черепашкой в руке.
— А, здравствуйте, господин Достаб.
Все в городе знали Себе-Рублю-Руку Достаба — поставщика подозрительно свежих святых мощей, подозрительно несвежих прогорклых леденцов на палочках, начиненных песком фиников и других давно просроченных продуктов. Он в некотором роде представлял собой стихийную силу, вроде ветра. Никто не знал, откуда он приходит и куда уходит на ночь. Но на рассвете он уже был на месте и вовсю продавал липкие сласти паломникам. Большинство паломников появлялись в городе впервые, и у них не было самого необходимого для общения с Достабом, а именно — опыта предыдущих встреч с ним. Здесь, на площади, нередко можно было увидеть паломника, пытающегося с достоинством расклеить челюсти. Впрочем, жрецы торговлю Достаба только поощряли. Многие наиболее фанатичные паломники, проделав полный опасности путь в тысячу миль, были вынуждены подавать прошения на языке жестов.
— Прекрасный получится суп. Не хочешь ли прикупить на десерт шербета? — с надеждой в голосе спросил Достаб. — Всего один цент за склянку, и учти: это только ради тебя — я, можно сказать, руку себе отрубаю…
— А это что за дурак? — поинтересовался Ом.
— Я вовсе не собираюсь ее есть, — торопливо произнес Брута.
— Что, хочешь обучить ее каким-нибудь фокусам? — ухмыльнулся Достаб. — Рискованные переползания через горящий обруч и всякое такое?
— Избавься от него, — велел Ом. — Тресни по башке, а труп спрячь за статуей.
— Заткнись, — огрызнулся Брута, снова начиная испытывать некоторые неудобства от разговора с тем, кого никто больше не слышит.
— А вот грубить не надо, — обиженно произнес Достаб.
— Это я не тебе, — пояснил Брута
— А кому? Черепахе? — язвительно спросил Достаб.
Брута выглядел виноватым.
— Моя старуха-мать тоже иногда разговаривала с гербилом, — продолжал Достаб. — Домашние животные прекрасно снимают стрессы. Ну и чувство голода, разумеется.
— Этот человек врет, — вмешался Ом. — Я могу читать его мысли.
— Можешь?
— Что могу? — переспросил Достаб и косо посмотрел на Бруту. — А если ты даже и не съешь ее, будет чем занять время. Ехать-то долго.
— Ехать куда?
— В Эфеб. С тайной миссией. Будут какие-то переговоры с безбожниками.
В принципе, Брута ничему не удивился. В замкнутом мирке Цитадели новости распространялись, как лесной пожар после засухи.
— А, — безразлично откликнулся он. — Ты об этом.
— Говорят, сам Б'ей Реж едет, — добавил Достаб. — И еще этот, как его, сирый кардинал.
— Дьякон Ворбис — очень милый человек, — возразил Брута. — Он был очень добр ко мне, даже попить дал.
— Не может быть… Впрочем, это не важно. Лично я против него ничего не имею, — поспешил заверить юношу Достаб.
— Почему ты до сих пор разговариваешь с этим идиотом? — влез Ом.
— Он… мой друг, — ответил Брута.
— Жаль, у меня нет такого друга, — мечтательно промолвил Достаб, посчитав, что слова были обращены к нему. — С такими друзьями врагов у тебя просто не будет. Может, ты возьмешь кишмиш в сахаре? Или леденцов-напалочников?