Мелкий бес
Шрифт:
Сологуб, несомненно, был знаком с этой публикацией, однако, в соответствии с его художественным замыслом, ему было необходимо представить инцидент в стилистике газетных преувеличений.
Определенный набор портретных и биографических указаний и намеков на конкретное лицо Сологуб вложил также в собирательный образ писателя Сергея Тургенева (Степанова). «…Я — внук простонародья, я — племянник ворожащего горя, я — родич всероссийского скитальчества и ведовства», — представляется герой, в образе которого угадываются намеки на поэта и прозаика, выходца из крестьян, Скитальца (Степана Гавриловича Петрова). При активной поддержке Горького он дебютировал в 1900 году в журнале «Жизнь» рассказом «Октава»; псевдоним «Скиталец» он взял себе потому, что, подобно своему «литературному отцу», много странствовал; Горький настаивал на выборе Петровым этого псевдонима. [352]
352
Горький писал В. С. Миролюбову: «Псевдоним — ни в каком случае изменять нельзя, об этом усиленно прошу. Это очень важно для меня, Петрову — безразлично. (…) Пускай кто хочет, смеется,
«Если в жизни Скитальцу пришлось претерпеть много невзгод, то в литературной карьере на его долю, напротив того, — вспоминал С. А. Венгеров, — выпала редкая удача, которою он, главным образом, обязан тем, что его имя постоянно было связано с именем Горького, который не пропускал случая подчеркивать свою дружбу со Скитальцем. (…) И вот он попадает и один, и вместе с Горьким на всякого рода открытки, даже в галереи больших фототипий, а сборник его рассказов выдерживает ряд изданий и расходится в нескольких десятках тысяч. Эта крупная известность не соответствовала действительным размерам очень скромного дарования Скитальца». [353]
353
Венгеров С. А. Скиталец // ИРЛИ. Ф. 377. On. 1. № 67. Л. 3.
В пародийном писательском сюжете «Мелкого беса» Сологуб использовал известный в литературной среде факт дружеской близости Горького и Скитальца. Они познакомились в 1898 году в редакции «Самарской газеты», в которой оба сотрудничали. В 1899 году Скиталец гостил у Горького в Васильсурске, затем в 1900 году жил у него продолжительное время — учился писать и «спасался от пьянства». [354]
Период пребывания Скитальца в Васильсурске широко отражен в переписке. В июне 1899 года Горький сообщал В. С. Миролюбову: «Он (Скиталец. — М. П.) приезжал недавно ко мне, пил водку, и мы пели песни. Талантливый он, и хорошее у него сердце»; [355] в ноябре 1900 года ему же: «Петров — растет, дай ему Боже всего доброго! (…) В деле его воскресения из пьяниц ты должен мне помочь (…)». [356]
354
Ср. в письме Петрова брату Аркадию от 10 декабря 1900: «Я живу на полном иждивении Горького. Под его влиянием я быстро развиваюсь, развертываюсь. Горький возится со мной как с ребенком. Нянчится, учит меня, заставляет до бесконечности переделывать мои работы. При таких хлопотах даже бездарного человека можно выучить писательству» (Милютин Иван. Незабываемые встречи. Из воспоминаний. Челябинск, 1957. С. 83).
355
Горький М. Полн. собр. соч. Письма. Т. 1. С. 344.
356
Там же. Т. 2. С. 67.
31 января 1901 года Горький рассказывал Л. В. Средину: «Живет у меня один, певчий, по имени Скиталец, человек удивительно играющий на гуслях и пьющий на основании солидных мотивов. Он знает, что Папа Пий IX и X Лев — оба страшно пили и „даже любили дев“. А раньше их еще „Аристотель мудрый, древний философ — продал панталоны за сивухи штоф“, равно как и „Цезарь, сын отваги, и Помпей герой, — пропивали шпаги тою же ценой“. Столь солидные примеры не могли не побудить нас к подражанию, тем более, что „даже перед громом пьет Илья пророк гоголь-моголь с ромом или чистый грог!“ От такого подражания древним (Леонид) Андреев в настоящее время лежит в клинике проф. Черинова, а я — поздоровел и учусь играть на турецком барабане, ибо — довольно литературы! Сим извещаю вас, м. г., что мною образована странствующая „Кобра-Капелла“. (…) Весною она предпринимает пешее кругосветное путешествие по разным странам. Цель ее — отдых от культуры, средство — музыка и питание», [357] и т. п. (В пародийном сюжете в «Мелком бесе» странствующие литераторы непрестанно пьют и «протестуют» против культуры).
357
Там же. С. 102.
В апреле 1901 года Горький и Скиталец были арестованы по обвинению в связях с революционными кругами и противоправительственной пропаганде. Горький был освобожден по состоянию здоровья (процесс в легких). Скиталец провел в тюрьме три месяца. Очевидно, отзвуки этих событий нашли отражение в «Мелком бесе» — в сатирическом повествовании о ночи, проведенной героями в кутузке: Тургенев злорадствует по поводу «спинной сухотки» Шарика в надежде, что она сведет его в могилу; писатели произносят обвинительные тирады «презренной России» («русские тускло горящие фонари символизируют русское невежество, русскую темноту, русскую пустынную отсталость. Все в России гадко!» и т. д.); Тургенев декламирует монолог о темнице («Сырой мрак, голые стены, смрад, ядовитый удушливый смрад», и т. д.). [358]
358
См. с. 369 наст. изд.
Центральный мотив отношений героев («Шарик и Тургенев завидовали друг другу. Оба они считали себя кандидатами в российские знаменитости») в представлении Сологуба, по-видимому, также имел место в личных отношениях «первогероев». Творческое становление Скитальца происходило под сильным влиянием ранней романтической прозы Горького. В критических обзорах начала 1900-х годов имена писателей нередко соединяли, а также весьма нередко упрекали Скитальца в подражании Горькому или даже копировании его манеры. «Иногда г. Скиталец пытается проявить порывистую романтическую мощь Горького, которая, по-видимому, пленяет его воображение»; [359]
359
Коробка Н. Рассказы Скитальца // Образование. 1902. № 9. Отд. И. С. 41.
360
См. рец.: [Б. п.] Новые книги. Скиталец. Рассказы и песни. СПб., 1902. Т. 1 // Русское богатство. 1902. № 9. Отд. II. С. 19.
Первый том сочинений Скитальца («Знание», 1902), как известно, был не только составлен Горьким, но и тщательно им отредактирован; ни одно из 22-х стихотворений книги он не оставил без своих исправлений, иногда дописывал за автора целые четверостишья. [361] В «Мелком бесе» Шарик укоряет Тургенева: «Вообще, вы мастер ляпать такие поэтические словечки, в которых больше поэзии, чем правды». [362]
Образ Сергея Тургенева, однако, не одномерен, его содержание не исчерпывается пародийным указанием на прототип. [363] В речи героя содержатся элементы пародии на языковые штампы и расхожие клише массового декадентства: «Он думал, что его печаль — печаль великой души, томящейся в бедных оковах лживого бытия, и гордился своею печалью»; сентенция Тургенева: «Зеленоокие коты, любящие на кровлях, выше человеческого жилья, — вот прообраз сверхчеловека»; его же реплика о Передонове: «Как он демонически зевает… как глубоко символична эта мрачная зияющая реакция на банальную скуку пошлой жизни!», о Варваре: «Здесь есть что-то такое наивное, первоначальное, почти прерафаэлитское», и т. п.
361
См. вступительную статью и примечания С. В. Касторского: М. Горький и поэты «Знания». Л., 1958 («Библиотека поэта». Большая серия).
362
См. с. 356 наст. изд.
363
Высказывалось предположение, что прототипом Тургенева мог быть А. И. Куприн (см.: Пустыгина Н. Г. Символика огня в романе Федора Сологуба «Мелкий бес» // Блоковский сборник IX: Памяти Д. Е. Максимова. Учен. зап. Тартуск. гос. ун-та. Тарту, 1989. Вып. 857. С. 131).
Вследствие своей многоплановости и соотнесенности с разными литературными феноменами образ Тургенева может быть интерпретирован и с позиции конкретной литературной ситуации 1890-х годов, и на уровне более широких культурно-исторических обобщений. [364]
Возможная переадресовка образа Сергея Тургенева не исключает основную тенденцию отвергнутого сюжета «Мелкого беса»: Сологуб стремился к сатирическому изображению идейно-эстетических противников («горчат» и «подбрюсиков» — эпигонов декадентства). В этой связи существенным представляется вопрос о месте отвергнутой сюжетной линии в художественном замысле произведения.
364
По мнению Л. Пильд, отвергнутая сюжетная линия романа «представляет собой практически единственный из ставших известными читателю художественных текстов, где Сологуб в форме пародии эксплицирует свою концепцию истории русской литературы»; см.: Пильд Леа. Тургенев в восприятии русских символистов (1890–1900-е годы). Тарту, 1999. (Гл. II: Тургенев и отвергнутая сюжетная линия романа Ф. Сологуба «Мелкий бес». С.45–55).
Тургенев и Шарик представляют близнецовую пару героев по отношению к Передонову и Володину. Не случайно в черновом автографе «Мелкого беса» авторская помета «С портрета М. Горького» была сделана на полях рядом с фрагментом: «Передонов… уселся в своем обычном положении: локти на ручки кресла, пальцы скрещены, нога на ногу», [365] — характерная поза Горького, зафиксированная на фотопортретах.
В главе XXV окончательного текста имеется ироническое замечание: «Теперь Володин держит письмо, а потом заберет в свои когти и все бумаги, и назначение, и поедет в инспекторы, а Передонов останется здесь горьким босяком».
365
ИРЛИ. Ф. 289. On. 1. № 96. Л. 392.
Персонажи соотносятся в плане идейного содержания. Главный герой романа осмыслялся критикой как «измельчавший русский Мефистофель». [366] В сатирических образах Тургенева и Шарика — тот же литературный тип «скитальца в родной земле», доведенный Сологубом до карикатуры, до полного измельчания. Наделив Степанова-Скитальца псевдонимом Тургенев, автор романа отослал читателей к пушкинской речи Ф. М. Достоевского, которая, как известно, была обращена ко всем «русским скитальцам» и насыщена выпадами против западников, в том числе против создателя «Рудина» и «Отцов и детей». По наблюдению Л. Пильд, облик Сергея Тургенева ориентирован прежде всего на Кармазинова из «Бесов» — пародию Достоевского на И. С. Тургенева. [367]
366
Измайлов А. А. Измельчавший русский Мефистофель и «передоновщина» И О Федоре Сологубе: Критика. Статьи. Заметки. СПб., 1911. С. 16.
367
См.: Пильд А. Тургенев в воспоминаниях русских символистов (1890–1900-е годы). С. 46–48.