Мелкий Дозор (сборник)
Шрифт:
– Эй! – Максим помахал рукой незнакомому Светлому в кожаной куртке. – Ищите девочку. – Неужели Лина убежала, пока он отвлекся на портье? Как у нее сил хватило? – То есть женщину. Она не могла далеко уйти.
– Макс, – Саша осторожно тронула его за рукав. – Ее нет.
– Что значит нет?
– Она исчезла, – печально сказала Саша. – Вместе с замком, когда ты сжег оборотня.
Не веря, он опустился на колени, туда, где совсем недавно сидела Лина. Они бы обязательно что-нибудь придумали, разорвали связь с рыцарем, помогли выздороветь…
– Макс, если бы не она, нас бы
И следов бы не осталось, как от тех, кто умер в «Фее Моргане» за три года. Тимофеева и Суханову, конечно, допросили бы, но на этом все – доказательств никаких. И они бы начали все сначала, уже в другом месте.
– Она спасла всех.
То, что говорила Саша, было правильно, верно, и он был согласен с каждым словом, но легче от этого не становилось. Ладонь зачерпнула с земли пригоршню пепла. Максим развел пальцы, позволяя ему упасть на землю. На коже остались блестящие в свете звезд хрустальные осколки.
Сергей Лукьяненко. Мелкий Дозор
Когда человеку с телекамерой развяжут глаза, он увидит перед собой людей, словно бы сбежавших со съемок костюмированного фильма.
Рыжая девушка в прозрачном белом платье, в туфельках на высоком каблуке, со сверкающей в волосах диадемой – красное золото и зеленые, в цвет глаз, камни. Слишком большие, чтобы быть изумрудами, конечно же. Ну просто неприлично большие. Такие изумруды хранятся в музеях и государственных сокровищницах. Ведь правда?
Молодой мужчина в облегающем черном костюме и черном плаще, заколотом у горла серебряной розой. На поясе у мужчины шпага – не спортивное оружие современных фехтовальщиков, а настоящая боевая средневековая шпага, тяжелая и широкая, подлинное оружие убийства. А вы думали, мушкетерская шпага – это та тонкая острая палочка вроде шампура, с которой бегал в известной экранизации актер Михаил Боярский?
Седовласый старик, закутанный в мантию и опирающийся обеими руками на деревянный посох. Из той редкой породы людей, которые с возрастом не толстеют и не ссыхаются, остаются ровно такими же, как и в зрелости. Глаза у него ясные и мудрые, на лице добрая улыбка. Похож на Гэндальфа из сказки Толкина, не так ли?
Оператор на всякий случай начнет работать. Картинка в любом случае обещает получиться интересной: темная законсервированная станция метро и трое ряженых в ярком круге света.
Рядом с ним несколько молодых людей самой обычной наружности снимут повязки с глаз двум фотожурналистам и довольно-таки известному сетевому публицисту. Еще двум людям, видимо, тоже журналистам, не только снимут повязки, но и развяжут руки.
– Благодарим вас за то, что вы согласились прийти в наше убежище, – негромко произнесет старик.
– Согласились? – Один из тех, кому развязали руки, разразится саркастическим смехом. – Вообще-то выбора у нас не было!
– Выбор есть всегда. – Старик покачает головой. – Можете уходить, вас проводят.
Журналист настороженно оглядится – и замолчит.
– Мы похожи на вас. – В разговор вступит мужчина
– Я – оборотень, – скажет девушка в белом платье.
– Я – маг, – проговорит старик.
– Я – вампир, – улыбнется мужчина в плаще, обнажая острые зубы.
Оператор равнодушно продолжит снимать. Вы бы только знали, с каким количеством психов приходится сталкиваться оператору новостной программы!
– Это рекламная акция музыкальной группы? – спросит насмешливо сетевой публицист. – Или новой книги Пелевина?
– Скорее Акунина, – с усмешкой предположит кто-то из фотографов, и камера в его руках тонко всхлипнет, записывая очередной кадр. – Фандорин и упырь…
В следующий миг его палец вдавит спуск камеры – то ли на профессиональных рефлексах, то ли от животного страха, – и та застрекочет, выдавая кадр за кадром. Рыжая девушка с улыбкой потянется – и белое платье на ней разойдется по швам. Руки девушки начнут удлиняться, ноги, напротив, укорачиваться. Густая рыжая шерсть полезет сквозь кожу. Глаза начнут сходиться, нос плющиться.
– Оборотень-орангутанг, – произнесет старик, называющий себя магом. – Очень редкий вариант, признаюсь. Как правило, человек перекидывается в хищника. Чаще всего – в волка. В Азии распространены перевертыши-тигры. В Японии встречаются лисы. Небольшое количество медведей… кабанов… случается и иная экзотика. Но опрокидень-обезьяна – случай редчайший…
Его не станут слушать, но старик словно и не ждет этого. Он будет все так же бубнить себе под нос о редкости и значимости данного случая, поскольку, по его мнению, перекидывание в обезьяну начисто опровергает теорию Дарвина о происхождении человека, пока журналисты не сойдутся вокруг оборотня – неуверенные, опасающиеся, но уже почуявшие в тяжелой звериной вони сладкий запах сенсации.
И когда где-то в темноте откроется дверь – этого не услышат. Ни журналисты, ни телеоператор, ни ряженный под Дракулу вампир, ни обернувшаяся обезьяной женщина, срывающая с себя остатки одежды. И маг – тоже не заметит. И молодые люди, которые привели журналистов и должны были, очевидно, служить охраной, среагируют слишком поздно.
В круг света вступит мальчик лет десяти, полуголый – в одних только грязных белых шортах, исцарапанный – будто протискивался через узкий лаз, вооруженный – с маленьким, но явно не игрушечным автоматом в руках. К нему успеют повернуться все – мальчик словно дожидается этого момента. Известный сетевой публицист даже заметит:
– В этом есть какой-то нездоровый фрейдизм…
Мальчик кивнет, поднимая автомат, и скажет тонким, еще не ломавшимся голоском:
– Совершенно с вами согласен!
И только после этого начнет стрелять.
Говорят, что французы любят слово «маленький». У них и книжка самая знаменитая – «Петит принц», и в ресторанах самые дорогие блюда – какой-нибудь «петит» или «миньон». Они, наверное, считают, что хорошего много не бывает.
А у нас в России – совсем по-другому. Маленький – это еще ладно, это снисходительно. Мол, не лезь не в свое дело: ты еще маленький, мал еще, маловат будешь…