Мелкий Дозор (сборник)
Шрифт:
– «Однажды» – не значит «сейчас». – Я разглядел на морщинистом лице тень улыбки и выдохнул с облегчением. Орчу помотал головой будто в поисках подстилки и уселся на расколотый валун. Мне пришлось устроиться рядом.
– Ты нашел мальчика?
– Нет… – Ответ вырвался раньше, чем я успел удивиться. – Откуда тебе знать, что мне нужно?
– Так земля степная – ровная, далеко видать… Все как на ладони. Вы его девять лет уже ищете.
– Они. Я перед ликом Сил не клялся, губить ребенка не желаю… – Если Орчу знает про мальчика, скрывать остальное не имеет смысла. Откуда же?
– Тогда что же ты, Светлый, делаешь в монгольском краю? – Старик явно почувствовал, как Сумрак колыхнулся, но вежливо не подал вида.
– Коней краду! – досадуя на забывчивость, ляпнул я первое, что пришло в голову.
– Коней – это плохо. За своих коней степняки головы рубят, как за детей малых… – Орчу одарил таким взглядом, будто и впрямь примерялся, куда вернее ударить.
– Шучу, – буркнул я.
– Это хорошо.
Молчание. Шелест травы.
– Фазуллаха вернули? – Ох, как далеко Орчу успел влезть в мою память…
– Нет. Так и застрял где-то в Сумраке. Его один Светлый из Рима врачует.
Шаман усмехнулся, полез куда-то в складки халата и достал куклу из мешковины наподобие тех, что дарят совсем малым детям.
– Отдашь тому латинянину, пусть голову поломает.
– Благодарю…
Игрушка была размером аккурат в мою ладонь. Я задумчиво повертел ее, но не нашел ни следа колдовства.
– Ты же знаешь, зачем я тут.
– Знаю. Только помощи тебе никакой не будет, одно беспокойство, – тут же отозвался Орчу.
– Кто-то хорошо постарался, чтобы ни Светлые, ни Темные до него не добрались. И вдруг какая-то ведьма берет след…
– Зря ты так про Сели-ханым, хорошая женщина, – перебил шаман.
– Да без разницы! – Я начал раздражаться. – Тебя послушать, так все хорошие!
– А для тебя – плохие. Джалим, ты все время знал, где искать мальчика. Что ж не облегчил задачу своим хорезмским друзьям? – Орчу утратил на время свою загадочность. Сейчас мы общались совсем как старые приятели.
– Я их Договора не принимал, в Дозоре не состою. Отправили, как ищейку, будто имеют право! Хотят убить малое дитя – пусть сами всю степь носом перероют, за каждым кочевьем побегают! И пешочком, как я в тот раз…
– Сумрак в степи злой, да… Намаялся порталы открывать? – сочувственно глянул шаман.
– После того случая и вовсе забыл про них. Верхом вернее.
Мы помолчали. Орчу отламывал от камня кусочки слоистой породы и с мрачным видом бросал вниз.
– Ты знаешь, где искать Темуджина. Все теперь знают, и только вечное Небо еще хранит мальчишку. Правда, пока твои дозорные доберутся…
– Что делать, Орчу? – Было больно думать, что ничего нельзя исправить.
Предсказание изречено… Никто не хочет войны, которая может уничтожить множество Иных и людей, даже Темным это не нужно.
– Предсказание? – Шаман расхохотался, и я обнаружил, что от мысленного щита не осталось и следа. Он снова видел меня насквозь.
Мне стало не по себе. Шаманы относились к древним Иным, которые видели
Будто отвечая моим мыслям, Орчу закатил глаза и затрясся всем телом. На губах выступила пена, словно Иной объелся волчьих ягод. Он сполз с камня и принялся кататься по траве в опасной близости от обрыва. Первым моим побуждением было подхватить старого пройдоху, но я вспомнил, что так Орчу начинал каждое свое погружение в Сумрак. Пришлось просто отойти на несколько шагов.
Его губы разомкнулись, и из них полилась древнетюркская речь. Забытые созвучия падали в сознание, как железные шары, громко отдаваясь эхом в стенках черепа. Напротив побелевших глаз шамана возник обрывок пергамента: Орчу читал, а не говорил по памяти. Сумрак заволновался, впиваясь в тело сотнями колючих репьев: я и не заметил, как провалился на первый слой…
Слова нового предсказания отгремели. Мир теней и духов неохотно выплюнул меня обратно в степное лето. Орчу сидел на земле, довольно улыбаясь, а я видел, как меняется узор событий: линии путались, обретая новые отростки, новые вероятности…
Новый исход.
– И… что же мне делать теперь? – Вопрос получился по-детски беспомощным.
– Просто побудь с ним рядом, – ответил шаман.
Глинистый берег был изрыт множеством острых копыт. Лагерь татар располагался совсем рядом, о чем можно было судить по многочисленным дымным султанам, поднимавшимся в небо. Ветер доносил запах тлеющего навоза и бараньей похлебки: степняки готовились к обеду. В животе заурчало.
Истинный сын степи никогда не откажет одинокому гостю в трапезе. Я смело направил коня на голоса.
– Там всадник! – прокричал детский голос, и несколько воинов тут же вскочили с мест. Подъехав ближе, я отметил, что это были совсем юные мальчишки, у которых только-только обозначились усы. Татары старшего поколения посмеивались, оглаживая подбородки, и не спешили хвататься за сабли: действительно, что может сделать одинокий путник, когда против него не менее двадцати хорошо подготовленных воинов?
– Приветствую вас, храбрые воины татарского племени! – Я поднял руку в мирном жесте. – Мой нос учуял здесь манящие запахи, а глаза увидели достойных мужчин. Найдет ли мое сердце радушных хозяев?
– Проходи и садись скорей к нашему столу, уважаемый! Татары радуются каждому мирному путешественнику, которого Небесный Отец посылает в наши края! – улыбнулся самый старший.
С церемониями было покончено, я слез с коня и с удовольствием устроился на рулоне войлока возле низкого стола. Слуги тут же поставили передо мной блюдо, заполненное мясом, а одна из жен старшего наполнила пиалу вином. Мужчину звали Саулиту, его люди оказались дозорными, следившими за западной границей татарских владений. Я наслаждался беседой и блаженной сытостью, почти забыв о противоречиях, которые всю дорогу раздирали душу на части.