Мелкий Дозор (сборник)
Шрифт:
– Евгений Николаевич, у меня к вам вопрос.
– Слушаю, Борис Анатольевич.
– У вас давно проводились мероприятия по дезинсекции помещений?
– Должны были проходить в прошлом месяце. Средств нет, перенесли на осень.
– Так я и думал… У меня, знаете, тараканы завелись. Не иначе, от вас бегут. Из комнаты смотрителей или из фондов.
Директор музея загрустил. Ему было стыдно за своих тараканов, но где взять деньги на профессиональное уничтожение насекомых? Разве что купить яда за свои деньги и насыпать за плинтусы – так дешевле и с договорами
Борис мысли директора почти прочитал и предложил:
– Давайте я оплачу дезинсекцию? В качестве шефской помощи.
– Я бы вычел эту сумму из договора субаренды, – задумчиво проговорил директор. – Только мне не позволят.
– Нет, не беспокойтесь. Не надо никаких взаимозачетов. Пусть Светлана Николаевна принесет мне счет, и я его тут же оплачу.
– Тогда завтра я вызову дезинсекторов. Они поверят нам в долг, – обрадовался Евгений Николаевич.
– Отлично! Вы поможете мне решить серьезную проблему.
Борис вышел из кабинета, добрел до музейного зала «Шахта» и через потайную дверь поднялся к себе на этаж. Но пошел он не в кабинет и не в спальню, а в лабораторию, где размещался макет подземных ходов шахты «Ростовская». Выполненный из хрусталя, под хрустальным куполом, макет выглядел кристально чистым и сиял отблесками даже в полумраке, при закрытых жалюзи. Никакого налета плесени, никаких следов, которые прежде давал поселившийся внизу гриб! Но щели в сборной конструкции, несомненно, имелись – ведь как-то сюда пролез таракан?
С помощью своего макета, заговоренного и связанного с настоящей шахтой тысячами нитей, подпитанного энергетикой подлинных предметов, хранящихся в музее, Борис не мог по-настоящему спасать людей, предотвратить все обвалы на «Ростовской» – хотя хрустальные своды модели все-таки делали своды шахты немного прочнее. Но у Светлого городового получалось отслеживать общую обстановку… И пугать шахтеров призраком музейного таракана, бродящего по хрустальному макету. Не галлюцинации, вызванные активностью гриба, а побочный эффект обратной связи между макетом и реальной шахтой отправил призрак таракана в путь по штрекам. И с помощью той же обратной связи Борис мог дать людям внизу немного тепла и радости. Пусть по чуть-чуть – зато многим!
Мурлыкая «что ты знаешь о солнце, если в шахте ты не был», Светлый городовой открыл люк в крыше прямо над макетом. Теплые солнечные лучи упали на хрусталь, заискрились на изгибах и сочленениях конструкции. И Борис сердцем почувствовал, как светлее и радостнее стало на душе у каждого уставшего шахтера подходящей к концу второй смены. Света в мире стало немного больше. Радостнее стало под землей, на километровой глубине. Люди вздохнули свободнее, улыбнулись, подставляя лицо невидимым солнечным лучам, пробивающимся через плотную завесу шахтной пыли. А значит, Борис работал над хрустальным макетом не зря.
Игорь Вардунас. Ребус для фотографа
Данный текст не вредит Делу Света.
Данный текст не вредит Делу Тьмы.
«Кактус забыл полить», – успел подумать сидящий за рулем Ершов, пока его полицейская «тойота», перевернувшись и коротко подвыв, словно в замедленной сьемке, впечатывалась в газетный киоск, разбрызгивая вокруг фонтаны стекла и цветастые журналы с бульварной прессой.
Он и вспоминал-то о нем, только когда приезжала теща, зачем-то подарившая его им с женой на первую годовщину. Ситцевая или марлевая свадьба, кажется.
Странная мысль. Нелепая. Яркой вспышкой промелькнувшая перед глазами в самый последний момент, перед тем как с хрустом лопнула лобовуха. Что-что, а марля ему теперь точно понадобится.
Землетрясение? Взрыв газопровода!..
Что на самом деле случилось, он так и не успел понять. Пустынная улица ранним утром, ничего особенного, и вдруг дорога под колесами словно выгнулась дугой, переворачивая недавно полученный для патрулирований добротный японский седан.
И на кой черт его вообще понесло на Каменноостровский в такую рань? Не зря с утра сердце кололо.
Продолжавшую завывать машину проволокло еще несколько метров, и Ершов, отстегнув ремень безопасности, со стоном рухнул на крышу…
Фотография, конечно, великое изобретение. Мы ей доверяем, пожалуй, самое главное, что есть у каждого человека, – свои воспоминания. И с того момента, как нас на мгновение ослепляет яркий свет фотографического аппарата, мы начинаем жить другой, иной жизнью, на листах пропитанной растворителем плотной фотобумаги, словно отдавая ей частичку своей души.
И даже когда мы с естественным бегом времени неизменно старимся и умираем, наша история продолжает жить в многочисленных снимках. Веселая или грустная. Важная или не очень. Знакомые лица родных и близких, домашних питомцев, пейзажи запомнившихся путешествий, любимых и друзей.
Не это ли есть бессмертие?
Степан Балабанов был отличным фотографом и, являясь штатным сотрудником ленинградского Ночного Дозора, в то же время не переставал снимать свадьбы, дружеские посиделки, красивых моделей на портфолио в одежде или без, да и вообще просто, что нравится. У него было хобби, и оно ему нравилось.
А один раз Степан даже запечатлел похороны и летнюю лодочную регату в водохранилище Финского залива. Хотя на похоронах упокаивали какого-то местного батюшку, которого укусил вампир, и история была та еще.
Экспериментируя, Степан пробовал фотографировать на первом слое Сумрака, но почему-то, кроме привычного синего мха, живущего на нескольких верхних уровнях и питавшегося человеческими эмоциями, на пленку не хотело ничего ложиться.
Правда, тройка неплохих зарисовок со мхом все-таки получилась, и Степан ради веселья даже как-то вечерком сторговал их на Невском проспекте, среди прочих художников, выдав диковинное растение за причудливую заморскую фауну.