Мелкий снег (Снежный пейзаж)

Танидзаки Дзюнъитиро

— Хорошо.

— Так я могу сказать, что ты завтра же отправишься в Осаку?

— Да.

— Ну тогда приведи себя в порядок и выйди к тётушке.

Пока Юкико накладывала, на лицо белила и переодевалась в кимоно, Сатико спустилась в гостиную.

— Юкико сейчас придёт. Она всё поняла и согласна ехать в Осаку. Я думаю, вам нет надобности говорить с ней об этом.

— Правда? Ну что же, я рада. Значит, не напрасно приехала..

Тётушка была очень довольна. Сатико предложила ей дождаться Тэйноскэ и поужинать вместе с ними, но та отказалась: ей хочется поскорее обрадовать Цуруко.

— Какая жалость,

что мне не удалось повидать Кой-сан, но я надеюсь, Сатико, ты сумеешь её уговорить, — сказала тётушка на прощание и, едва дождавшись, когда жара немного спадёт, поспешила откланяться.

Юкико уехала на следующий день, простясь с Сатико и племянницей в самой будничной манере, как будто они расставались всего на несколько дней. Весь её багаж состоял из маленького узелка, в котором было лёгкое домашнее кимоно (парадными кимоно сестры пользовались сообща), несколько смен нижнего белья да томик рассказов.

Глядя на этот узелок в руках О-Хару, провожавшей Юкико на станцию, никто не мог бы предположить, что ей предстоит дальняя дорога. Что же до Эцуко, то во время визита тётушки Томинага она играла у Штольцев и узнала об отъезде Юкико только накануне вечером. Ей сказали, что тётя едет в Осаку ненадолго, чтобы помочь Цуруко со сборами, поэтому дело обошлось без бурных сцен.

* * *

Наконец наступил день отъезда старших Макиока в Токио. Отъезжающих было одиннадцать человек: Тацуо, Цуруко, шестеро их детей, Юкико, прислуга и нянька. Поезд отправлялся в половине девятого вечера. Сатико, конечно же, полагалось бы проводить сестру, но из опасения, что, увидев её, Цуруко расплачется, она решила остаться дома, и Тэйноскэ поехал на вокзал один.

Проводить семью Макиока собралось не менее ста человек, среди них были даже старенькие гейши и актёры, которым в своё время покровительствовал отец Цуруко. Сразу видно было, что из города уезжает пусть и не столь влиятельная, как прежде, но весьма родовитая семья.

Таэко, до последнего дня так и не собравшаяся побывать в Осаке, приехала на вокзал чуть ли не перед самым отходом поезда. Воспользовавшись суматохой, она второпях пожелала сестре и зятю счастливого пути и поспешила затеряться в толпе. Она уже уходила с платформы, когда кто-то окликнул её:

— Извините, пожалуйста, вы, должно быть, одна из дочерей покойного господина Макиоки?

Оглянувшись, Таэко увидела пожилую женщину. Это была О-Эй, знаменитая танцовщица из Симмати. [47]

— Совершенно верно. Я — Таэко.

— Таэко-сан? Которая же вы по счёту?

— Самая младшая.

— А-а, стало быть, вы и есть Кой-сан. Вас совсем не узнать. Наверное, вы уже закончили гимназию.

— Да… — произнесла Таэко и рассмеялась. Её часто принимали за совсем молоденькую девушку, выпускницу гимназии, и она, как правило, не стрелялась рассеивать это заблуждение. Но кто бы мог подумать, что такую ошибку сделает О-Эй?

47

Танцовщица из Симмати— В первой половине XVII в. указом феодального правительства всё увеселительные заведения в торговом городе Осаке были сосредоточены в одном, специально отведённом для этого, месте, получившем

название Симмати (букв.: «Новый квартал») и ставшем, наряду с кварталами Симабара в Киото и Ёсивара в Эдо (совр. Токио), одним из трёх самых знаменитых «весёлых кварталов» феодальной Японии. Эти районы являлись также центрами, где процветало искусство — музыка, танцы, живопись и литература.

Когда они жили в Сэмбе, О-Эй, уже тогда далеко не молодая, часто бывала у них дома. Кто-кто, а она-то должна была догадаться, что если в ту пору Таэко было лет десять, то теперь, по прошествии шестнадцати лет, ей никак не может быть двадцати! Впрочем, Таэко знала, что в шляпке и платье, которые были на ней в тот вечер, она выглядит на удивление юной.

— Сколько же вам исполнилось, Кой-сан?

— Я вовсе не так молода, как вам кажется…

— А меня вы помните?

— Конечно, О-Эй-сан. Вы совсем не изменились с тех пор.

— Ну что вы! Я стала совсем старухой. А почему вы не уехали в Токио?

— Мы договорились, что некоторое время я поживу у другой сестры в Асии.

— Вот оно что? Как грустно, что госпожа Цуруко с супругом уехали из Осаки…

* * *

Не успела Таэко распрощаться с О-Эй у выхода из вокзала, как кто-то снова её окликнул. На сей раз это был мужчина.

— Сколько лет, сколько зим! Узнаёте меня? Да, да, ваш покорный слуга Сэкихара. Я рад за Тацуо. Такое повышение!

Сэкихара был приятелем Тацуо по университету и служил в одной из дочерних компаний концерна Мицубиси. Когда Тацуо вошёл в семью Макиока, Сэкихара, в то время ещё холостяк, часто бывал у них дома. С тех самых пор его и знала Таэко. Потом он женился, получил назначение на службу в Лондон, где пробыл более пяти лет, и всего лишь несколько месяцев назад вернулся на родину. Таэко слышала о возвращении Сэкихары, но с их последней встречи прошло, должно быть, лет девять.

— Я сразу вас узнал, Кой-сан. Да-а, мы не виделись целую вечность…

— Очень рада, что вы снова в Осаке.

— Спасибо. Увидев вас на платформе, я сразу же подумал: это Кой-сан, но потом было засомневался — уж очень вы юная…

Таэко привычно усмехнулась.

— Скажите, пожалуйста, а эта молоденькая женщина, что уехала вместе с семьёй Тацуо, уж не Юкико ли?

— Юкико.

— Как жаль, что я не успел с нею поговорить. Нет, право же, вы обе выглядите очень молодо. Там, в Англии, я частенько вспоминал Сэмбу и вас с сёстрами. Я думал, что, вернувшись домой, застану и Юкико-тян и вас уже замужними дамами с чадами на руках. Но когда я узнал от Тацуо, что вы обе ещё не замужем, мне почудилось, будто этих пяти лет попросту не было. И вот сегодня новый сюрприз: и Юкико-тян и вы ничуть не изменились с нашей последней встречи. Не могу поверить своим глазам.

Таэко снова лукаво усмехнулась.

— Поверьте, я говорю это не ради любезности. Нет ничего удивительного в том, что вы обе ещё не замужем, — вы такие юные!

Сэкихара, не скрывая восхищения, оглядел Таэко с головы до ног.

— Кстати, а где же госпожа Сатико?

— Сатико осталась дома. Она боялась, что они с Цуруко не смогут удержаться от слёз и будут выглядеть глупо.

— А, вот оно что! Когда я подошёл попрощаться с госпожой Цуруко, у неё и в самом деле на глазах были слёзы. Это выглядело так трогательно!