Мельница / The Windmill
Шрифт:
РАФФИНГ. Это угроза?
ДОКТОР ГАЛЛ. На определенном уровне власти нет необходимости прибегать к угрозам. Я лишь предполагаю, что тот, кто игнорирует пожелания руководства и продолжает расследование, не имея на это право, скорее всего, закончит жизнь с внутренностями, вываленными на грязную брусчатку какого-нибудь забытого богом двора в Уайтчепеле. Хорошенько подумайте над тем, что я вам сейчас говорю. В этой жизни есть вещи поважнее, чем предотвращение убийства нескольких
РАФФИНГ. Может, и есть, но мне на ум ничего не приходит.
ДОКТОР ГАЛЛ. Ваши жена и ребенок. В этой вселенной невинные жертвы – обычное дело.
РАФФИНГ. Вот до чего вы дошли? Угрожаете семье сотрудника полиции?
(Пауза. ГАЛЛ смотрит на него. Потом вздыхает).
ДОКТОР ГАЛЛ. Такой упрямый. И настолько запутавшийся. Будда предлагает, если я правильно понимаю, признать, что сансара и нирвана – одно и то же место. То, что вокруг нас, здесь и сейчас, и есть вечность. Это небеса. Или, скорее, это – ничто, ибо великая награда, на самом деле, полностью исчезнуть из существования, потому что полное исчезновение – единственный способ прекратить страдания. В конце лабиринта восьмеричного пути на последнем шаге к последней из четырех священных истин мы открываем странным образом знакомую дверь и вновь оказываемся в Розовом саду, из которого начали свой путь, и осознаем, что это ничто, чем всегда и было. А теперь прошу меня извинить. Я должен попытаться, и надеюсь, мне это удастся, с минимальной потерей достоинства опорожнить мочевой пузырь. Sic transit gloria. Так проходит мирская слава. Желаю вам долгой жизни в состоянии глубокого и блаженного невежества, прерванной внезапным и абсолютным небытием. Из уважения к вашей жене и ребенку я пойду на незаслуженную вами поблажку и не пришлю счет за потраченное на вас время.
(ДОКТОР ГАЛЛ укатывается в кресле, колеса громко скрипят.
РАФФИНГ стоит, на лице написана тревога, свет меркнет и гаснет полностью).
6
К маяку
(Поют птицы. ВИРДЖИНИЯ и ее сестра, ВАНЕССА. 1941 г. ВАНЕССА рисует, поглощенная своим занятием).
ВИРДЖИНИЯ. А что сталось с той клеткой для птиц?
ВАНЕССА. Какой клеткой?
ВИРДЖИНИЯ. Джеймс Рассел Лоуэлл подарил мне клетку для птиц. Когда мы были детьми. Он был другом отца. Ты не помнишь?
ВАНЕССА. Не помню.
ВИРДЖИНИЯ. Зачем дарить ребенку клетку, если птицы у него нет? И зачем дарить ребенку птицу? Она же просто умрет. А если принесут утку? Это правильно, засовывать
ВАНЕССА. В зависимости от того, что ты в нее засовываешь. Фаршировать утку металлическими шариками – это неправильно.
ВИРДЖИНИЯ. Когда человека всю жизнь полагали немного странным, немного эксцентричным… Я пользовалась определенными привилегиями, это правда, но при этом, пусть я редко покидала дом, я всегда была изгоем. Козой. Вы все называли меня Козой. Я была объектом насмешек. Жертвенной козой. Козой отпущения.
(Блеяние козы).
ДЖОРДЖ (из теней, другого времени и пространства). Козочка, позволь подоткнуть тебе одеяло.
ВАНЕССА. Насмешки были ласковые. И в нашу защиту скажу, что ты могла быть на редкость упрямой.
ВИРДЖИНИЯ. Я не упрямая.
ВАНЕССА. И раздражающей.
ВИРДЖИНИЯ. Я не раздражающая. Как я могу раздражать? Когда я кого-нибудь раздражала?
ВАНЕССА. Во-первых, ты продолжаешь вставлять меня в свои книги. Я узнаю что-то от себя то в одном персонаже, то в другом. Или ты думаешь, я этого не замечаю?
ВИРДЖИНИЯ. Как я могу не писать о тебе? Ты – моя сестра. Ты была рядом всю мою жизнь. Я люблю тебя, и ты раздражаешь меня, и выводишь из себя, но я просто не смогу жить без тебя. Ты – моя связь с реальным миром.
ВАНЕССА. А как же Леонард?
ВИРДЖИНИЯ. Кто?
ВАНЕССА. Твой муж. Леонард.
ВИРДЖИНИЯ. А он тут причем?
ВАНЕССА. Разве он не связывает тебя с реальным миром?
ВИРДЖИНИЯ. Не так, чтобы очень. Но благодаря ему я жива и не в сумасшедшем доме. Я обязана ему жизнью, и я люблю его, но это совсем другое.
ВАНЕССА. А Вита?
ВИРДЖИНИЯ. Ты ненавидишь Виту. Если на то пошло, ты ненавидишь и Леонарда. К чему ты клонишь?
ВАНЕССА. Я лишь говорю, если человек с кем-то близок…
ВИРДЖИНИЯ. Ты думаешь. Я близка с Витой?
ВАНЕССА. Да. Разве нет?
ВИРДЖИНИЯ. Пожалуй, Вита действительно связывает меня с реальным миром. Но она такая ветреная. Леонард, увы, нет. Вита может быть самой эгоистичной личностью во всей обозримой вселенной, но она открыла во мне дверь, которая так долго оставалась закрытой. Это правда, она причиняет мне боль, но она причиняет боль всем. Ничего не может с этим поделать, и не в этом дело. А может, в этом. Прежде всего, человек должен чувствовать. Радость или боль, любовь или ненависть, но человек должен что-то чувствовать.
ВАНЕССА. Нет у меня ненависти к Леонарду. Он тихий и очень нужный.
Конец ознакомительного фрагмента.