Мелодия моей любви
Шрифт:
– Он говорит: «Медовик» с орехами. А мне – раскраску с Барби, можно?
– Конечно, солнышко! Я в субботу приду, хорошо? Мишутка подождет до субботы?
– Ну что ж делать, подождет, – вздохнула Лиза. – Вы в субботу приходите в шесть часов: у нас в отделении опять будут лечебные клоуны.
– Лечебные?
– Не знаю, почему они так называются? Никакие не таблетки и не про-це-дуры, – по складам выговорила Лиза. – Настоящие клоуны, из цирка.
– Ну что там? – поинтересовался Горелый, когда Лида с улыбкой
– Все нормально, состояние, по словам врачей, удовлетворительное. А судя по голосу – отличное! Сходим к Лизе в субботу? Мишутка просит «Медовик».
– Хитрый какой Мишутка! Конечно, сходим.
Евгений, сидя в кресле, притянул Лиду к себе и прижался щекой к ее бедру.
– Женя, не надо, увидят, – попыталась высвободиться девушка.
– Ты меня любишь?
«Да, да! Я люблю тебя! Но не должна говорить о своих чувствах, не хочу, чтобы в зале суда ты сказал: зачем же ты клялась в любви, если знала, что преступница».
– Женя, на нас смотрят!
Евгений разжал объятие.
– Уходишь от ответа?
– Женя, мы на работе.
– Кому какое дело? В конце концов, вся студия уже знает, что мы поженимся.
– Все равно неловко: подчиненные работают, а шеф обнимается!
– Сколько лишних слов!.. Ответь просто: ты любишь меня? – уставившись на край стола, мрачно спросил Горелый.
«Я не имею права любить тебя, не имею! Одна жена ушла, вторую того и гляди посадят… Мы должны расстаться. Я столько лгала, что стоит соврать еще раз? «Не люблю! Не сошлись характерами». Но где взять силы сказать тебе это, мой родной?» – Да, люблю… – мучительно выдохнула девушка и отвела глаза.
Евгений сумрачно молчал.
Из звукооператорской тянулся тоскливый, заунывный звук фонящего микрофона.
…Лида, запыхавшись, вбежала в отделение кардиологии.
Все-таки опоздала!
Коридор был пуст, палаты с распахнутыми нараспашку дверями и второпях сбитыми постелями тоже. Лишь на одной из кроватей неподвижно лежал грустный ребенок, подсоединенный к какому-то медицинскому аппарату, в ногах его сидела мама. Женщина поглядела на Лиду через стекло и погладила малыша по шерстяному носочку.
Издалека, из холла, доносились пронзительные клоунские крики и заразительный детский смех.
Стараясь не стучать каблуками, девушка тихо приблизилась к плотному полукругу детей и взрослых.
В холле было тесно: посмотреть на веселое представление собрались пациенты из других отделений.
Ребята постарше сидели на полу и ковре. Дошколята облепили спинки диванов. Медсестры и родители, в основном мамы, держали на руках самых маленьких. Некоторые ребятишки были в респираторах, банданах на безволосых головах. Несколько малышей сидели в креслах-каталках: тонкие прозрачные пластиковые жилки соединяли их с капельницами на передвижных стойках.
Все самозабвенно внимали
– Кому мы сейчас сделаем укол? – потрясая огромным шприцем с пузырящимся оранжевым «лекарством», выкрикнул клоун – высокий юноша в огромных рыжих башмаках, с красным носом на резинке и в белом халате, из карманов которого торчали гигантские градусник и клизма.
– Пончику! Пончику! – вразнобой радостно шумели зрители, очевидно уже знакомые с героями представлений.
– Я боюсь! – «заплакал» Пончик, толстенький клоун в холщовом костюме, расшитом цветами.
И брызнул «слезами».
– Не плачь, Понтик, – картавя, попросил какой-то малыш.
– Пончик, ты боишься уколов? – театрально удивился клоун в белом халате.
– Я не боюсь! Просто… Просто я не хочу!
– Ребята, Пончик, оказывается, не очень смелый! А вы смелые?
– Да! Да! – загомонили зрители.
– Молодцы! Но если кто-то из вас все-таки еще немного боится уколов, ему помогут бусы смелости. Вы знаете про такие бусы? Пончик, подойди ближе, не бойся! – предложил клоун в докторском халате и достал из кармана гигантскую пипетку.
Напуганный Пончик закричал «уй-уй», кинулся прочь и принялся прятаться за спины ребят. Дети взвизгивали и старались дотронуться до Пончика руками.
Лида вытянула шею, выискивая Лизу и Евгения.
Сперва она увидела девочку: малышка сидела на коленях у мамы с Мишуткой в руках и заливисто хохотала, запрокидывая голову. На шее расцветал Лидин шелковый платок от Версаче, освященный в церкви.
Лида облегченно улыбнулась: Лиза смеется, значит, чувствует себя хорошо.
За мамой и дочкой, на игрушечном детском стульчике, возле стойки с капельницей, примостился Евгений.
Лида приподнялась на носках и потрясла ладонью, привлекая его внимание.
Горелый весело помахал в ответ, изобразил дурашливую клоунскую улыбку.
Потом нарисовал в воздухе полукруг, предлагая Лиде пробраться поближе, протиснуться позади толпы зрителей.
Девушка отрицательно помотала головой и беззвучно произнесла: «Потом!»
Поглядела на клоуна в белом халате.
В одной руке он держал толстую бечевку с узлом на конце, в другой – ярко раскрашенную деревянную бусину.
– Ребята, за каждый укол, которого вы не испугались, вы имеете право получить замечательную, красивую, волшебную бусинку.
Лида смотрела на клоуна, но вместо него видела смутно знакомое детское лицо, медленно истаивающее на краю сознания. Кажется, она видела его рядом с Евгением?
Девушка растерянно, с неприятным чувством тревоги вновь перевела взгляд на Горелого.
– Такую же красивую бусину, как эта, только поменьше, – громко объяснял клоун.
Рядом с Евгением сидел мальчик лет четырех.