Мелодия осени

Девушка танцевала под музыку в одиночестве полутемного тренировочного зала, вкладывая в каждый поворот и шаг душу, а возможно, и боль. Ее движения были с надрывом, пропитанные страстью и отчаянием.

Тонкая фигура отражалась в зеркальной стене, многократно повторяющимися силуэтами. И двойники копировали каждый шаг, каждый поворот танцовщицы.

Это, только усиливало ощущение беспричинного горя.

Музыка плакала, а девушка так полно сливалась ней, что казалась уже не просто

Нет - она была нотами этой мелодии. Она рисовала ее, позволяя увидеть материальность и почти коснуться, чуть дрожащими от глубины передаваемых эмоций, пальцами, едва ли не ощутить это горе и печаль на вкус.

Она танцевала одна.

Навряд ли эта одинокая танцовщица хотела бы, чтобы кто-нибудь ее увидел.

Темный силуэт чуть шевельнулся в неосвещенном углу. Отсутствие света скрывало его наличие в этом зале. Мужчина неуверенно переступил.

Этот танец был не для него.

Собственно, даже он видел своим непрофессиональным взглядом, что танец не предназначался никому.

Просто движение души, безмолвный плач, выплаканный танцем. Ему не стоило на это смотреть. Не было сомнений, что она не хотела бы, чтобы ее боль имела свидетеля.

Не выходя за пределы скрывающего сумрака, мужчина отвернулся от танцующей фигуры и вышел из ночного зала.

Этот танец был не для него. Ему не стоило этого видеть.

Оставалось продержаться еще полчаса. И все. Потом, наконец-то, наступит долгожданная свобода. Можно будет вытереть с лица эту, словно нарисованную давно стершейся помадой, улыбку.

Не надо будет изображать жизнерадостный тон и убеждать всех и вся, что лучше танцоров еще не существовало. Еще двадцать восемь минут, и она будет свободна до самого четверга.

Ну, почти.

Хотя бы от этих хобби-классов. Отпадет необходимость по двадцать раз объяснять один и тот же шаг дамам, единственной целью которых является оставить в этом зале лишний вес.

Ее раздражало такое отношению к танцу.

Правда, нельзя не признать, что именно такие занятия приносили больше всего денег.

"А значит, улыбаемся, Марина. Улыбаемся, и делаем восхищенный взгляд, словно, это и в самом деле, самые способные ученики, которые у тебя когда-нибудь были".

Меркантильно? Возможно.

Но за неимением других мотиваций и устремлений, деньги были весьма значимым стимулом.

Что поделаешь? Специфика жизни в условиях экономического кризиса с одним кормильцем в семье. И именно она являлась этим кормильцем, а значит, надо было стараться.

– Вы просто молодцы, - Марина жизнерадостно захлопала в ладоши, привлекая внимание своих учениц.
– Теперь, что мы с вами станцуем в конце? Для души? Чем порадуем себя, девушки?
– тренер, с огнем в глазах, обвела взглядом круг этих "девушек", многим из которых было далеко за тридцать пять.

Ну и что? Она уже повторила про себя все аргументы, так что - улыбаемся. Просто раздвигаем губы и делаем счастливый

И тогда, как утверждала одна из многочисленных книг по психологии, которыми так увлекалась ее мать, она обязательно почувствует себя счастливой.

Однажды.

Когда-нибудь…

Что ж, пока, все те три года, что Марина этот метод практиковала, он не работал.

Так имеет ли это смысл?

"Стоп.

Отставляем хандру. Забываем о ней. Мы счастливы и довольны жизнью. И плевать на все.

А значит… значит, мы будем танцевать танец любви. Может и он, что-то притянет в ее жизнь? Сомнительно. Но чем-то же надо занять оставшиеся десять минут?" - Итак, мои дорогие, кто за то, чтобы вспомнить румбу?

Нестройный хор голосов сообщил преподавателю, что все "за". На этом и остановимся.

Марина легкой походкой подошла к проигрывателю и переключила компакт-диск.

– Ну что, девушки? Начали?

Дождавшись подтверждающих кивков, и отсчитав вступление, Марина сделал глубокий вдох.

– Четыре… раз-два-три. Четыре… раз-два-три. Молодцы. Нежнее, румба - это же танец любви. Мягче. Движения бедер плавнее. Мы наслаждаемся страстью. Мы хотим ее. Не так ли?
– Добившись улыбок на измученных лицах танцующих дам, Марина повернулась к зеркалам, показывая связку и следя за тем, как выполняют задание ученицы.

Это было бы ужасно…, не будь довольно смешно. По крайней мере, проводя эти занятия, она ко многому научилась относиться с юмором.

– Молодцы! На сегодня - все, мои дорогие, - Марина остановилась, переводя дыхание и ловя довольные взгляды окружавших ее женщин.
– Вы прекрасно танцевали.

С каждым занятием у вас выходит все лучше, - взяв свое полотенце, она вытерла пот со лба.
– Следующий урок в четверг, по расписанию. Мы будем вспоминать и отрабатывать ча-ча-ча. Пожалуйста, повторите дома основные элементы. До свиданья.

Провожая взглядом учениц, девушка с облегчением вздохнула, глядя, как за последней закрываются двери раздевалки.

О, Боже! Наконец-то! Она была свободна! И это ощущение, пусть и обманчивое, пьянило ее. Просто стоять в тишине после предыдущих двух часов гомона, жалоб и неудовольствия тех, кто не справлялся - было чистым кайфом. Наверное, это нечто, приближенное к нирване.

Марина закрыла глаза, наслаждаясь тишиной.

Но ее наслаждение оказалось жестоко прервано.

– Мариночка? Добрый вечер, девочка моя, - в помещение, семеня, зашла Светлана Васильевна, управляющая домом культуры, в котором и располагался тренировочный зал.
– Занятия закончились?

– Да, Светлана Васильевна, - натягивая, порядком вымученную улыбку, на ее законное место, девушка обернулась к женщине.
– Что-то случилось?

– Как сказать, Мариночка, как сказать… - пожилая управляющая задумчиво пожевала губу.
– Наверное, это не столько в твоей сфере вопрос, но до Николая Олеговича я просто не могу дозвониться. Уже третий день, - Светлана Васильевна печально вздохнула.