Меловой крест
Шрифт:
По субботам и пятницам он, конечно, пьет, но, помимо этого, оседлав какую-нибудь легкокрылую мысль, он воспламеняется, воодушевляется и становится неуправляемым и опасным. Причем, в основном для самого себя.
Я припоминаю, что сегодня пятница. Вернее, ночь с пятницы на субботу.
— Я вчера познакомился… — начинает он и громко икает, — йик! Йииик!! Дай во… йик! Йиик! Дай воды!
Я опять иду на кухню. Приношу стакан с водой. Алекс, стуча зубами по стеклу и шумно втягивая носом воздух, медленно пьет. При этом он, подавляя судороги, сосредоточенно
Левая рука его, с вытянутым указательным пальцем, с каждым глотком мелкими рывками поднимается выше и выше. Сейчас Алекс напоминает мне командира артиллерийского орудия перед выстрелом, который вот-вот истошным голосом гаркнет: "Пли!".
— Кипяченая? — отдышавшись, подозрительно спрашивает он, прислушиваясь к возможному приступу икоты.
Я киваю.
— Врешь. Отдает болотом… Вижу, что врешь! Сырая, из-под крана? Признайся!
— Хорошо, из-под крана…
— Ну вот… Почему меня всегда все обманывают?! — он вскакивает и начинает метаться по комнате. — Вечно меня поят болотной водой! Тебе что, трудно было дать кипяченой?
Я бросаю взгляд на часы. Половина пятого…
Алекс устало опускается в кресло.
— Я… — опять принимается он за рассказ, продолжая внимательно прислушиваться к своему организму, — я вчера… — он задумывается, — или позавчера?.. Короче, был я в гостях. Очень милые люди, такие, знаешь, без предрассудков… Познакомились в баре ВТО. Потом зашли в ресторан… Посидели, повеселились. Ну, в общем, всё как обычно… Салатик, семужка, водочка смирновская… Это еще днем было. Да! кажется, позавчера… Я им так понравился…
Из путаного полубреда Алекса я понял, что после ресторана он со своими новыми знакомыми на такси покатил куда-то в Медведково. Или в Коньково. Или в Новогиреево.
Он решительно не помнил куда. Ехали долго. Это точно. Наконец приехали. Уже темнело. Шикарная квартира. Севрский фарфор. Хрустальные люстры. Официанты. Множество гостей. Шампанское. Цветы. Музыка. Словом, почти высший свет.
В его рассказе даже мелькали какие-то прекрасные дамы в вечерних туалетах с веерами и в шляпках с павлиньими перьями. И блестящие мужчины, облаченные в белоснежные манишки и смокинги. Гостями произносились бесчисленные тосты и пламенные речи, из которых Алекс уяснил для себя, что попал на юбилей хозяина квартиры. Ему показалось, какого-то преуспевающего экстрасенса или автора детективов.
Несмотря на вкрапленные в рассказ веера и смокинги, я Алексу верю. Постоянно с ним происходят какие-то необыкновенные истории.
На этой вечеринке Алекс, разумеется, надрался, как свинья. Дальше — кромешная тьма.
— Представляешь, — понизив голос, проговорил он, — просыпаюсь я утром следующего дня. В луже! Вернее, около огромной лужи на асфальте. Лежу я на брюхе перед этой самой чертовой лужей, а она, лужа, как раз у самого моего рта. И первая мысль у меня была, что я ночью пил из этой лужи или я так аккуратно упал, что растянулся в миллиметре от воды. Стал я себя осматривать. Ну, конечно, весь в грязи, ботинка одного нет… Моя правая рука намертво сжимала ручку подарочной корзины с цветами, фруктами и бутылкой коньяка. Представляешь, целой! Я давай бить себя по карманам.
— И ты решил прямиком отправиться ко мне…
— Слушай дальше. Понимаешь, местность была абсолютно незнакомая. С одной стороны какие-то амбары и пустырь. С другой — река такой охренительной ширины, что… И ни души! Не у кого спросить, где я. Больше всего меня ошарашила река. Я даже глаза стал протирать. Противоположного берега почти не видно. Так далеко! Это была явно не Москва-река. Что я, Москву-реку не знаю? В общем, место совершенно таинственное… Да, забыл сказать, там еще железнодорожный мост был…
— Через реку?..
— Конечно же, через реку, дурак ты этакий! Ну, я и сунулся к этому мосту. Думаю, перейду мост, найду людей… Только я, значит, стал надвигаться на этот мост, иду, несу эту идиотскую корзину, как сверху крик: "Стой, стрелять буду!" От неожиданности я едва не обделался! Наверху, на мосту, солдат с винтовкой. В меня целится! Хотел я, было, его расспросить, где я и что это за река. Какое там! Только я рот раскрыл, чтобы, значит, спокойно рассказать ему, как оказался на этом долбаном пустыре, что вчера был в ресторане, что потом поехал в гости к новым друзьям, как этот придурок опять заорал свое "Стой, стрелять буду!" Винтовкой, сука, грозит! И затвором ку-клукс-клан! Ну, я во все лопатки ка-а-ак чесанул от него… И если бы не такси, этот болван меня бы меня пристрелил! — Алекс останавливается, возбужденный воспоминаниями.
— Ну?.. — поторапливаю я.
— В такси, когда отдышался и немного успокоился, спросил у водилы, что это за место. А тот как покатится со смеху, ссскотина… Во, брат, какие еще закоулочки в столице водятся, — он помолчал. — А уж река… Шире Днепра, честное слово! Как Миссисипи во время паводка… Не всякая, блядь, птица, будь она проклята, долетит до середины…
Алекс выпивает свою водку и надолго замолкает.
— Посмотри на потолок, — вдруг произносит он.
— Зачем? — спрашиваю я и, вместо того чтобы смотреть на потолок, смотрю на Алекса. Знаю я его штучки. Сидели мы как-то с ним в ресторане. Я "купился" на схожий прием, отвлекся, а он тем временем украл с моей тарелки котлету по-киевски… Когда он жевал ее, положа целиком в свою пасть и целясь куриной костью, торчавшей из этой пасти, мне в глаз, победоносные слезы радости текли по его раздутым, как у тромбониста, щекам.
— Посмотри, — повторяет он и сам уставляется в потолок.
Я медленно поднимаю глаза. То, что предстает моему взору, не может не удивить.
Идя по жизни, человек оставляет следы (что, хорош трюизм?). Кто побольше — в виде многотомных романов, шедевров зодчества, великих географических открытий, бессмертных опер, кто поменьше — вроде состоящего из долгов наследства, семейного альбома с фотографиями, костылей и облезлого барбоса.
Бывает, от человека не остается ничего, кроме мокрого места или следов на песке… Согласитесь, последнее замечание столь тонко, что тянет на банальную сентенцию. Кстати, если приглядеться, все сентенции банальны. Включая последнюю…