Мемасики временных лет, или Служба поиска авторов цитат
Шрифт:
Именно она и написала в 1807 году роман «Коринна, или Италия», который быстро разошелся на цитаты. В книге, в частности, была фраза "Tout comprendre rend tres indulgent" (Всё понять – значит стать очень снисходительным), которая просвещённая публика принялась повторять на все лады, и очень быстро сократила до "Понять означает простить".
Но и мадам де Сталь не была изобретателем этого афоризма. Она всего лишь обыграла известную латинскую крылатую фразу римского драматурга Теренция, который в комедии «Самоистязатель» провозгласил устами одного из персонажей "Cognoscere ignoscere" (Понимая – прощаешь).
Таким образом, полная цепочка выглядит следующим образом:
1. Публий Теренций Афр
2. Анна-Луиза Жермена де Сталь-Гольштейн
3. ???????
4. Александр Родионович Бородач
5. PROFIT
Глава 7. "В гробу и в белых тапочках"
В этой главе мы с вами поговорим о знаменитом выражении "В гробу и в белых тапочках".
Предполагаю, что примерно восемь из десяти моих читателей сейчас вспомнили комедию "Бриллиантовая рука", и Лелика, проклинающего во сне Гешу Козодоева: "Чтоб ты сдох! Чтоб я видел тебя в гробу в белых тапках! Чтоб ты жил на одну зарплату!".
Ну, вы почти угадали. Именно успех фильма Леонида Гайдая и сделал это популярное в среде московской интеллигенции выражение всенародной поговоркой.
Как отмечает словарь "Крылатые фразы и афоризмы отечественного кино" А. Кожевникова, комедия Гайдая стала первым фильмом, в котором появилось эта крылатая фраза – и пошло, поехало. Светлую обувь видели в гробу в "Гараже" Эльдара Рязанова, "Возвращении Будулая" Александра Бланка и множестве других фильмов.
Вы скажете – "Бриллиантовая рука" это 1968 год, не поздновато ли? Нет, именно так. Выражение "в гробу в белых тапочках" появляется в русском языке в 60-х годах, как раз когда обычай хоронить в белой обуви сходит на нет и над этим становится можно шутить.
А такой обычай действительно существовал. Покойнику надевали белую обувь, показывая, что он уже на небесах, ему больше не придется ходить по грязной и грешной земле. Это символ шествия в царствие небесное, пути в вечность, пути на суд божий.
Но кто придумал эту шутку? Ну или не придумал, но пустил в народ?
Редкий случай, когда это точно известно. Впервые эти слова прозвучали в 1960 году в стихотворении «Крещение» поэта Николая Степановича Анциферова. Стихотворение написано от лица молодого шахтера, которому не дает прохода бригадир:
… Он в ответ меня, братцы милые,
Посылает…
Известно куда.
«Ах ты, думаю, дюжий идол!»
И смеюсь, закусив губу:
– Я сегодня во сне вас видел
В белых тапочках и в гробу.
–
Бригадир только стиснул зубы,
Рубанул еще парой фраз…
Ну, а вечером возле клуба
Увидали в обнимку нас.
Он втолковывал неторопливо:
– В шахте всяко бывает…
Лады?
–
И, поскольку не было пива,
Хватанули фруктовой воды.
Кто б с тех пор ни пытался обидеть,
Будь герой семи пядей во лбу,
Я смеюсь, закусив губу:
«Я во сне вас могу увидеть
В белых тапочках и в гробу».
Шутка сначала разлетелась по Литературному институту, где тогда учился Анциферов, потом вышла за его пределы…
Но на самом деле это совсем не смешная история.
Поэт Николай Анциферов сегодня прочно забыт, его помнят разве что на малой родине, в Донбассе. В основном потому, что "шахтерского поэта" с равным поэтическим даром так больше и не появилось.
А он и впрямь был очень талантлив, этот бывший шахтер, рубивший уголек с 17 лет. Его талант оценил даже великий Жан-Поль Сартр, во время визита в Москву посетивший Литинститут. Несостоявшийся нобелевский лауреат пришел в восторг от образности анциферовских стихов, которая не потерялась даже в торопливом перетолмачивании синхронного переводчика:
Я работаю, как вельможа,
Я работаю только лежа.
Не найти работенки краше,
Не для каждого эта честь.
Это – только в забое нашем:
Только лежа – ни встать, ни сесть.
И не случайно близким другом Анциферова во время учебы стал Николай Рубцов, очень высоко ценивший талант сокурсника и откликнувшийся на его смерть пронзительным стихотворением:
Памяти Анциферова
Его поглотила земля,
Как смертного, грустно и просто.
Свела его, отдых суля,
В немую обитель погоста.
На что ему отдых такой?
На что ему эта обитель,
Кладбищенский этот покой –
Минувшего страж и хранитель?
– Вы, юноши, нравитесь мне! –
Говаривал он мимоходом,
Когда на житейской волне