Мемориал
Шрифт:
Тяжёлый шершавый предмет со свистом обрушился на мою голову. Она раскололась на тысячу осколков, которые со стеклянным звоном медленно осыпались на пол. Воздух наполнился кровавыми брызгами.
Под хриплый хохот ведьмы я повалился на спину.
У самой земли меня подхватил на руки человек в чёрном плаще и широкополой шляпе.
Чёрный человек баюкал меня на руках, точно ребёнка. Его плащ обволакивал моё тело, не давал пошевелиться. Лица его я так и не смог разглядеть.
— Кто ты? — вопрос вырвался и повис в пустоте ночи.
— Я — твоя тень, — ответил он.
— Я — это ты, вывернутый
— Я — твой чёрный день, — ответил он.
— Я — запоздалое предупреждение, — ответил он.
Он не ответил.
Чернота в конце концов стала проясняться, словно что-то очень далёкое коснулось её лучом света. Появилось небо — тёмно-серое, свинцовое, но постепенно голубеющее. Всего одна вечность — и оно приобрело холодный синий оттенок.
Это был глаз белой кошки со сломанным позвоночником. Но этим глазом на меня смотрела ведьма.
— Не пойму, — спросил я её. — Я — это я?
— Ты, — сказала она.
— А кто — я?
— Ты, — повторила она.
— А где он?
— Он — это тоже ты. И от тебя зависит, насколько он останется близок тебе.
— О-о, — сказал я.
Появились пульсирующие стены. Ведьма с кошачьей головой разводила огонь в печи.
— Я попал в иной мир? — спросил я.
— Нет, — ответила она. — Но ты догадался об этом. Я знала, что ты догадаешься. Все ЭТО почувствовали. Кто-то не узнал знакомый запах, кто-то самого себя, кто-то заболел, а кто-то потерял четверть часа, но никто не придал этому значения. Догадались лишь двое — ты и он. И всё-таки ты не прав. Это иной мир попал в тебя.
— А-а — сказал я.
— Чем отличается живой человек от мёртвого? — спросила ведьма.
— Не знаю, — признался я. — Наверное, у мёртвого нет души?
— Не заставляй меня спрашивать ещё раз! — сверкнув синими глазами, выкрикнула она.
— Так значит, — обратился я к ведьме, — он со своей Силой не был нужен тебе?
— Нет.
— Тебе нужен я!
— Взгляни! — сказала ведьма. — Здесь сердце блуждающего мира, которым правит Случай. Это твоё сердце, малыш. Подумай, нужно ли мне что-нибудь ещё? Я ведь могу путешествовать, не сходя с места. И не только в пространстве и времени, но и вообще!
— Понятно, — ответил я.
Стены исчезли. Огромный глаз закрылся. Чёрный человек бросил меня. Я упал на пол, и жирные белые черви зашевелились подо мной.
В голове у меня застрял обрезок ржавой водопроводной трубы.
На этот раз тьма исчезла сразу, взорвавшись и разлетевшись на клочки. Пространство заполнилось ярким светом. Я хотел зажмуриться, но глаза оказались уже закрытыми.
Тогда я медленно, очень осторожно их открыл.
Вокруг всё сверкало — белоснежные простыни, пододеяльник, прозрачные стёкла, выбеленный потолок без единого пятнышка.
Я лежал в постели, но рядом был ещё кто-то.
Этот кто-то как две капли воды был похож на меня. И был он холоден и недвижим. Остекленевшие глаза упёрлись взглядом в одну точку. Черты лица исказила агония. Окровавленные бинты покрывали голову.
— У мёртвого человека нет тела! — сказал я ему. — Он ничего не может! А жизнь — это Возможность. С большой буквы.
Он не пошевелился. Он бледнел и растворялся на глазах. Сначала от него остался только контур,
Но могильный холод ещё долго прятался в белизне накрахмаленного постельного белья.
Внезапно я понял, как сильно мне хочется спать.
Я догадался, что это не мираж, лишь услышав Серёгин голос.
— Очнулся, — сказал он.
Они сидели возле меня втроём — Серёга, Костя и моя жена. Они улыбались.
— Слава Богу! — прошептала Светка.
— Главное, черепушка цела, — успокоил её Сергей.
Поймав мой удивлённый взгляд, Костя потянул меня за рукав пижамы.
— Ты хоть понял, что случилось?
Неужели он сможет мне это объяснить?
— Нет, — качнул головой я. — Конечно, нет. Чёрт меня побери, если понял хоть что-нибудь.
— Тебя накрыло баобабом. Фёдор успел увернуться, а ты — нет.
— Шамиль перепугался до смерти, — вставил Серый. — Ведь никакого инструктажа по ТБ не проводилось! Так что получишь своего рода страховку.
Их слова словно замерли передо мной, покачиваясь от моего дыхания. А смысл не сразу дошёл до меня.
— А как же вы… как же вы остались живы? — вырвался сам собой такой важный для меня вопрос. — Ведь бензопила… тополь… кровь…
— А нам-то что? — удивился Сергей. — Мы далеко стояли.
— Он ещё очень слаб, — с умным видом пояснил Костя. — Не обращай внимания.
— Бред… — прошептал я. — Всё, что было со мной так долго — всего лишь бред?
— Да, ты бредил, — согласился Серёга. — Всю дорогу до больницы. А потом тебе ввели снотворное.
— Здорово… — сказал я.
— Я тебе принесла кое-что поесть, — произнесла жена. Она открыла сумку и вынула оттуда пакет с бутербродами, шоколадку, несколько яблок и большой золотистый апельсин. Больше в сумке ничего не было. О, чудо! Светка не взяла с собой книжку! Это поразило меня сильнее, чем всё, пережитое в бреду. Я почувствовал, что снова теряю сознание.
— Ну, мы пойдём, — сказал Костя. Изо всех сил сопротивляясь накатившему головокружению, я пробормотал:
— Светик, поцелуй за меня Татку и Гоблина.
— Какого Гоблина? — удивилась она.
— Андрюшку…
— С каких это пор он стал Гоблином?
И тут я отрубился.
Она была такой же влюблённой и ласковой, как и во время нашего медового месяца. Там, где прикасались к моей коже её тёплые руки, по телу пробегали потоки возбуждающего огня. Её губы, целовавшие мне лицо, наполняли меня восторгом и блаженством. Её тело было ослепительно прекрасно в свете полной луны, заглядывающей через окно в больничную палату. Я шептал ей на ухо её имя и гладил шелковистые волосы, и ей это безумно нравилось. А потом она подарила мне неизъяснимое наслаждение. И лишь почувствовав приближение кульминационного момента, я схватил лежащий на тумбочке скальпель и вонзил ей под левую лопатку. Она даже не вскрикнула — только неестественно напряглась и беззвучно захлопала ртом. В это мгновение я выбросил в неё свою энергию любви. Затем её тело сползло с меня, я перевернул её на спину и сделал скальпелем глубокий разрез от вагины до самых грудей. Это было невероятно красиво! Я расширил рану руками и уткнулся лицом в ещё бурлящий кровью живот. И вдруг увидел весь этот ужас со стороны, откуда-то из-под потолка. Собственный крик и разбудил меня.