Меморист
Шрифт:
— С ним все в порядке?
Меер кивнула.
Им хотелось сказать друг другу так много, но ни тот, ни другой не знали, с чего начать.
— Нам пора идти, — напомнил Люсиан.
Давид сунул руку в карман, и Люсиан тотчас же шагнул вперед, охваченный подозрением. Журналист с немым укором покачал головой, доставая визитную карточку и протягивая ее Меер.
— Если вы вдруг… — начал он и осекся, словно не зная, что сказать дальше.
Взяв прямоугольник гладкого, шелковистого картона, девушка нащупала пальцами тисненые буквы
Калфус ждал на улице в машине. Гласс открыл перед Меер дверь. Садясь в машину, девушка опустила сумочку на пол, затем заметила, что поставила ее на черную тетрадь. Она подняла тетрадь, чтобы ее убрать, но та раскрылась на недоконченном наброске, сделанном карандашом.
— Позвольте, я сейчас уберу, — поспешно сказал Люсиан, протягивая руку за альбомом.
Меер подняла взгляд на агента ФБР, затем снова посмотрела на рисунок, не понимая, что перед ее глазами: это было лицо совершенно незнакомой женщины, вот только в ее глазах Меер увидела себя — свою душу, смотрящую на нее с листа бумаги.
ГЛАВА 107
Долина реки Инд, 2120 год до н. э.
Очнувшись от сна, Охана увидела своего отца, склонившегося над ее кроватью, вырывая у нее из рук кость.
— Как ты могла это взять? Мало того, что ты вела себя с ним как последняя шлюха, пока он был жив… Но это… Ты украла его кость?
Глаза Сунила сверкали, словно металл, рот скривился в злобном оскале.
Охане уже доводилось видеть отца в гневе, он всегда был суровым и строгим; но это была уже ни чем не сдерживаемая холодная ярость.
— Пожалуйста, позволь мне сохранить хоть частичку Девадаса…
Пальцы Сунила крепче стиснули белую кость.
— Нет. Если ты оставишь себе этот предмет, ты накличешь беду на свою голову… — изо рта отца брызгала слюна, — …и на мой дом.
С этими словами он решительным шагом вышел из спальни.
Вскочив с кровати, Охана бросилась следом за ним и, догнав во дворе, попыталась отнять кость. Какое-то время они боролись, затем Сунил, обладавший большей физической силой, замахнулся на дочь костью, словно оружием.
Еще мгновение назад Охана понятия не имела, кто убил Девадаса, и вдруг ее осенила страшная догадка, от которой у нее в груди все перевернулось. Ее глаза наполнились слезами стыда. Она сожалела не о том, что было у них с Девадасом, а о том, что своими действиями, возможно, она навлекла на него гибель.
— Это ты его убил? — ахнула девушка.
Сильная затрещина отбросила ее назад, и она не удержалась на ногах. Ей в ладони впились мелкие камешки, по спине разлилась острая боль.
Смерив ее взглядом, отец презрительно поджал губы.
— Как ты смеешь так разговаривать со мной? Ступай в дом. Немедленно.
Охана не думала о том, что поступает наперекор
ГЛАВА 108
Вена, Австрия
Пятница, 2 мая, 12.15
Пятна света пробивались сквозь молодую листву заброшенной еврейской части кладбища, отбрасывая зеленые тени на лицо и руки Меер. Стоя в одиночестве под высоким каштаном, молодая женщина смотрела, как у могилы собираются люди. В их числе она узнала девятерых мужчин, образовавших вместе с ее отцом миньян [27] , чтобы неделю назад исполнить поминальную молитву над гробом Рут Фолкер.
27
Миньян — в иудаизме кворум из десяти взрослых мужчин (старше 13 лет), необходимый для общественного богослужения и ряда религиозных церемоний.
Сегодня они пришли, чтобы помолиться над его прахом. Кремация противоречила правилам ортодоксального иудаизма, однако Джереми Логан сделал особый упор на этом в своем завещании, и вчера вечером, после того как раввин дал ему последнее благословение, это было исполнено.
— Прежде чем начать эту печальную церемонию, — сказал раввин Тишхенкель, — мне хотелось бы рассказать вам о последней воле вашего отца. — Он держал в руках сверкающую серебряную урну. — Он попросил, чтобы только половина его праха была похоронена здесь, а другую половину вам предстоит высыпать в воды реки Ганг.
Раввин остановился, но Меер не дала ему продолжить:
— В Ганг?
— Понимаю. Я тоже задал этот вопрос. Ваш отец ответил, что согласно древним верованиям, если вернуть прах умершего в воды Ганга, это позволит перескочить через несколько перевоплощений и сберечь время. — Тишхенкель грустно улыбнулся. — Так сказать, срезать поворот.
Отразившись от урны в руках раввина, солнечный луч ударил Меер в глаза.
— И еще отец просил передать вам, чтобы вы не думали о флейте, — добавил раввин.
Меер показалось, что отец сквозь время дает ей свое благословение, успокаивая по поводу того, как она поступила с драгоценным музыкальным инструментом. Вот только… тут что-то было не так.
— Скажите, когда отец составил завещание?
— Около десяти лет назад.
— Вы были свидетелем?
— Да, я присутствовал при этом. Джереми мне все объяснил.
— Но дополнение насчет флейты было внесено на прошлой неделе?
— Нет, оно присутствовало с самого начала. А что?