Мемуары фельдмаршала
Шрифт:
Первая годовщина Аламейна
23 октября было первой годовщиной сражения под Аламейном. Я издал ежегодное обращение к офицерам и солдатам. Из всех дивизий 8-й армии там сражалась только новозеландская, и даже [214] в ней многие офицеры и солдаты не принимали участия в тех боях. Поэтому, кроме письменного приказа зачитать обращение войскам, я сделал фонограмму, переданную по Би-би-си.
В день этой годовщины я получил два письма, которые меня очень обрадовали, одно от моего начальника штаба, другое от югославского главнокомандующего маршала Тито.
Привожу их ниже.
«Штаб 8-й армии 23 октября 1943 года Мой дорогой генерал. В первую годовщину сражения под Аламейном хочу от имени всех членов Вашего штаба
Дар небес
Когда наступила зима с постоянными дождями и непролазной грязью, я написал в военное министерство и попросил начальника Имперского генштаба прислать мне непромокаемый костюм, куртку и брюки из прорезиненной ткани. 8-ю армию должен был посетить епископ Саутуоркский для конфирмации перед Рождеством, и ему дали костюм для передачи мне. Я получил сообщение об этом из военного министерства.
Говорят, что нижеприведенные стихи были опубликованы в одной из английских газет; но я в этом не уверен; и кто написал их, не знаю.
«Из военного министерства В 8-ю армию Лично генералу Монтгомери. Читать как стихи.
Мы отправили почтою срочной
Штаны и куртку из ткани прочной
Тебе pour la guerre — на войну;
Они по воздуху придут моментально,
Доверены специально
Епископу Саутуоркскому аж самому. [216]
Чтобы ты в своих шароварах
Шагал от По до Пескары
Через грязь и канавы в строю
И думал, как это мило,
Что к твоим штанам приложила
Сама Церковь руку свою.
Их должно быть достаточно, чтобы
(За такую-то цену — еще бы)
Твой фланг в передряге прикрыть,
А также довольно быстро
(По выраженью премьер-министра)
Холодок в животе отвратить.
Согласно владельцам компаньи
(Братьям Мосс), так крепки их ткани,
Что они выдержат все равно,
Даже если ты вдруг споткнешься
И вверх задом перевернешься,
Как Гораций на Тибре давно.
И мы верим, что ты не устанешь,
И, когда перед Папой предстанешь,
Он проявит к тебе интерес
И благословит с особым вниманьем,
Узнав, что обмундированье
Тебе доставил Епископ с небес» [12] .
Я покидаю 8-ю армию
24 декабря меня разбудили чуть свет и передали сообщение из военного министерства с приказом вернуться в Англию и сменить генерала Пейджета на должности командующего 21-й группой армий, которая готовилась открыть за Ла-Маншем «второй фронт». Хотя, конечно, грустно было покидать 8-ю армию, я, естественно, очень радовался, что меня избрали [217] для столь важной задачи: массированного вторжения за Ла-Манш, которое явится подлинным отмщением за Дюнкерк. Я испытывал и облегчение, и волнение: облегчение потому, что не был особенно доволен общим положением, создавшимся в Италии, и считал, что винить в нем мы должны только себя. Ни широкого замысла при открытии нового театра военных действий; ни общего плана; ни жесткого контроля за ходом операций; полнейший беспорядок в снабжении — все это, взятое вместе, привело к такому промедлению, что мы не смогли использовать изначальные преимущества, которых добились до наступления зимы.
[12]
Перевод И. Клюканова.
Впрочем, меньше, чем за шесть месяцев мы:
а) заняли Сицилию;
б) вывели Италию из войны;
в) заперли итальянский флот на Мальте;
г) заняли примерно треть Италии, в том числе Неаполь и аэродромы возле Фоджи.
Результаты эти были впечатляющими, но мы добились их за счет итальянцев. Нашим главным противником была Германия; мы не смогли причинить серьезного ущерба этому противнику до начала зимних дождей, потому что не вели дело должным образом. Поэтому мне было не жаль покидать итальянский театр военных действий. Я был уверен, что когда мы откроем второй фронт в северо-западной Европе, то не совершим тех же ошибок, поскольку имел некоторое влияние в ответственных кругах.
Несколькими днями раньше генерала Эйзенхауэра назначили Верховным главнокомандующим вторым фронтом, и вся 8-я армия с волнением размышляла о том, кто будет при нем главнокомандующими и кто сменит его на средиземноморском театре военных действий. Наиболее вероятной кандидатурой являлся Джамбо Уилсон, главнокомандующий на Ближнем Востоке.
Во второй половине дня 24 декабря, в сочельник, новые назначения были объявлены в передаче Би-би-си, мы поймали ее в Италии: [218]
Уилсон сменяет Эйзенхауэра.
Александер остается на своей должности.
Я становлюсь главнокомандующим 21-й группой армий.
До этого я никому не говорил о сообщении, полученном в ранний час этого утра; сперва я хотел обсудить положение дел с де Гинганом, но он находился в отпуске и должен был вернуться в штаб вечером. Я знал, что сразу начнется крупный разговор о том, кого я возьму с собой в новый штаб в Англии, и хотел сразу внести ясность.
Я четко знал, кто необходим мне немедленно:
Де Гинган на должность начальника штаба;
Грехем на должность начальника штаба тыла;
Уильямс на должность начальника разведки;
Ричардс на должность консультанта по танковым операциям;
Хьюз на должность главного военного священника.
Кое-кого еще я хотел взять к себе впоследствии. Я немедленно запросил в военном министерстве разрешения вылететь в Англию вместе с этими пятью. Мне также хотелось, чтобы Белчем возглавил оперативное отделение штаба; кроме того, его присутствие было весьма желательно на тот случай, если де Гинган заболеет, что иногда случалось после продолжительной усердной работы и напряжения. Я заставлял его выкладываться; он и сам бы выкладывался без моего нажима. Белчем был вполне способен принять на себя обязанности начальника штаба в любое время. Только я не мог забрать с собой столь многих совершенно неожиданно, поскольку это было бы несправедливо по отношению к моему преемнику; поэтому я не внес Белчема в первую заявку, решив перетащить его к себе попозже.