Мемуары Ведьмы 3
Шрифт:
Шоркая тапочками, мимо медленно прошла мёртвая Ульяна. Когда шаги отдалились, я выглянула из своего укрытия и посмотрела ей вслед. Шатаясь и не поднимая головы, её ужасающая фигура побрела в мою комнату.
«Что делать? Меня там нет, но есть девочки!» – собиралась я с мыслями.
Мне нужно было её как-то отвлечь, вывести оттуда. Хотя, с другой стороны, что это изменит в мире, где для ходячего мертвеца не существует дверей?!
Глава 3
Я открыла глаза. На улице светало. Бабушка
– Уже проснулась? – бабушкина голова показалась из погреба.
– Не мудрено! Такие страхи после твоей полыни приснились… – с ноткой упрека произнесла я.
Ведунья улыбнулась и снова скрылась под полом.
– В делах с мертвыми не следует рассчитывать на красоту и цветение, – раздалось через мгновенье.
– Угу, – я заварила чай из лепестков подсолнуха и плодов барбариса.
– Так, что тебе снилось? – бабушка подала из погреба корзинку с сухими травами, после чего поднялась сама.
– Ульяна снилась, – без эмоций ответила я, ведь ожидала увидеть совсем не Ульяну.
– Институтская подруга?
– Ну, не подруга, так… Познакомились на кухне на днях. В ее комнате, бабуль, все постоянно болеют. И, кажется, я увидела во сне почему!
Мой рассказ бабушку озадачил.
– Ульяна, значит – задумчиво протянула бабушка. – Она тебя видела?
Этот вопрос оказался неожиданным.
– Меня? – я обернулась и с опаской посмотрела ей в глаза. – Как она могла меня увидеть?
– Судя по всему, ты была где-то на нижних уровнях астрала, а это территория мертвых. Они ориентируются там гораздо лучше живых.
От ее слов меня передернуло.
– Нет, бабушка, я не думаю, что она меня видела… Так что нам с ней делать? – разволновалась я. – Оживлять?
– Оживлять? – резко обернулась бабушка. – Кого? Мёртвого?
Возмущению ведуньи не было предела. На что я лишь пожала плечами.
– Все, что мы можем… Что в наших силах, так это научить ее правильно питаться. Что и тебе не мешало бы сделать, – с этими словами бабушка принесла с кухни тарелку, полную горячих оладий. – Исхудала совсем!
Они неизменно напоминали мне о детстве, проведенном здесь. О беззаботных рассветах, о чувстве полной защищенности под покровительством всезнающей ведуньи.
Солнце протянуло в комнату свои яркие косые лучи, и бабушка поставила в них миску с травяным настоем.
– Дадим настояться, и отнесешь Анатолию, а заодно и машину покажешь.
– А что, он приболел?
– Жаловался на спину. Работа не из легких – днями под машинами ковыряться.
– Ну, да… Но он молодец, такие очереди к нему всегда.
– Конечно, ведь человек на своем месте.
Я вдруг задумалась.
– Бабуль, ты всегда говоришь, что если заниматься любимым делом, то от этого энергии и здоровья лишь прибавляется. Почему тогда такие люди, как дядь Толя, болеют?
– Ну, дорогая, тебе словно снова десять лет! – заулыбалась она. – Тело, не бессмертный дух! Когда оно устало, ему нужен отдых. Когда переволновалось – нужен покой. Наше тело зависит от пищи, ему все еще нужен ежедневный сон. Это, по сути, такая же машина, которые Анатолий у себя во дворе чинит.
Я натянула старые спортивные штаны, бабушкин изрядно вытянутый свитер, спустила гармошкой пестрые шерстяные носки и сунула ноги в галоши. Я не была модницей, но так как я одевалась в деревне, могло по-настоящему шокировать моих институтских приятельниц. Что ж, мне так хотелось! И, каждый раз приезжая к бабушке, я будто мазохист, выбирала самые поношенные вещи, в которых сохранилось максимум воспоминаний. В них осталось то, что они пережили на мне, а точнее – с десяток самых невероятных приключений. То, что вовсе не натягивалось, я заменяла старыми бабушкиными вещами, излучающими целое море энергии.
Водрузив низкую корзинку с банками на переднее сидение, я попытала счастье завести мотор, который, впрочем, снова не завелся. Обняв корзинку, я пошагала по сельской дороге, что заняла около пятнадцати минут неспешной ходьбы.
За высоким забором кипела работа. Стук по металлу сменился жужжанием сварочного аппарата. Я постучала, но стук растворился в обширном диапазоне дворового шума. Прождав довольно долго пока в работе дяди Толи не появилась пауза, я, наконец, постучала громче и настойчивей. Кто-то отложил инструменты и, шоркая по асфальту резиновыми сапогами, направился к воротам. Замок звучно щелкнул, ворота заскрипели, и передо мной возник высокий парень в рабочей одежде и огромными сварочными варежками в руках.
Его короткие темные волосы неподвижным козырьком застыли над чумазым лбом, а от природы ровные брови отчего-то состроились домиком. Тонкие губы игриво съехали вбок, изображая надменную ухмылку под слегка вздернутым носом. И лишь голубые глаза заставили меня робеть своим уникальным цветом – он казался в разы ярче всего, что находилось вокруг.
Парень молчал, нагло улыбался и без малейшего стеснения меня разглядывал. Если он приехал из города, то ему было на что посмотреть – о своем внешнем виде, я не сильно заботилась на просторах родной деревни. Я не припоминала, чтоб расчёсывала этим утром свои пшеничные волосы, которые были небрежно завязаны старой резинкой. И как бы сильно не были вытянуты мои штаны, они все равно на целую ладонь были выше пестрых вязаных носков. Мы могли бы молчать вечно, пока из дома не донесся крик тети Оли.
– Максим, кто там?
«Максим…» – кто-то продублировал в моей голове.
– Я не знаю, – крикнул он в ответ, – какая-то беженка! – добавил парень, глядя мне в глаза и все шире расплываясь в улыбке.
«Ямочки, у него на щеках ямочки…» – в голове кто-то снова совершенно бесстыдно комментировал происходящее.
– Я к дяде Толе! – пришлось внести свою лепту.
– Он и тебе дядя? – его брови взлетели к застывшему козырьку засаленных волос.
– Он друг семьи, – отрезала я.