Мемуары "власовцев"
Шрифт:
После проверки по списку нас направили в баню. В это время в бане мылись блатные, и когда мы вошли туда и стали раздеваться, они притаились и с быстротой молнии набросились на наших 30 человек, но получили должный отпор. Казаки ряжками и тазами забросали нападавших, и им пришлось голыми бежать на проходную под защиту надзирателей. За такую расправу с блатными начальник режима нас поблагодарил, но отказался держать такую боевую группу в одном лагере и постарался разослать по разным лагерям отделения.
Из числа моих защитников осталось 5 человек, в том числе А . А. Полушкин. Нас назначили в бригаду на хозяйственные работы. В это время производилась прополка овощей. Приведут бригаду
К жизни в И . Т. лагере постепенно начал привыкать, не зная, что есть другие спецлагеря, где режим более суровый, и там происходят восстания. Все со страхом передавали друг другу, что нас туда направляют, и ждали того часа, когда будут назначены в дальний этап.
Со всех кондов необъятной России стали свозить казаков всех войск через Красноярск и Тайшет. Невидимое око имело всех на учете.
В И . Т. лагерях особенно охотно держали 58 статью — она приживалась хорошо на хозяйственных должностях. Но вот помимо начальника лагеря приехал начальник отделения, или оперуполномоченный, и приказал нас немедленно с хозяйственных работ снять.
Приближалась отправка в спецлагеря. В душе была надежда, что, может быть, меня пропустят, но она оказалась напрасной. В тот момент я был в Кемеровском лагпункте, в нем был построен новый большой театр, который должен был быть передан населению после упразднения лагерей. Помню, как мы укладывали под полом сцены битое стекло. Это хорошо отражает передачу звука. Здесь я имел приятеля — бухгалтера из заключенных, который меня поддерживал. Быть бухгалтером из заключенных должность выгодная: можно хорошо прожить и вернуться на волю с деньгами. Нужно немного покривить совестью. ЭТО ДЕЛО ВКУСА.
В один из дней 1949 года вызывает меня из барака мой приятель-бухгалтер и показывает телефонограмму на 4-х человек, которых нужно приготовить для дальнего следования. Продукты выдать на 7 дней. Бухгалтер переспросил по телефону, чье приказание? Ответ был короткий: «Распоряжение из Москвы».
Стал я готовиться к этапу. Телефонограмма была получена в субботу. Постирал белье. Помылся в бане. В воскресенье отдохнул и в понедельник в 12 часов дня был готов к отправке. Дали пообедать двойную порцию. Пришлось ждать до 4 часов дня. Мы, отправляемые, были изолированы от других в отдельном бараке. Снабдили еще одним мешком для продуктов: 3 буханки хлеба по 500 гр. На день. Пока доехали до пересыльной тюрьмы в Красноярске, то хлеб высох на сухари. Кроме хлеба дали две банки паштета 200 гр., сливочного масла, копченую рыбу и 14 кусков сахара (по куску на день), мешок с вещами, запасную обувь.
Куда направляют — не говорят. Строгая тайна. Это еще больше интересует.
В 4 часа дня пришел молодой лейтенант, вооруженный до зубов (с автоматом и пистолетом), с ним 6 красноармейцев с ружьями и собаками, и спросил у коменданта список людей, отправляемых в этап. Проверил продукты. «Выходи, садись в грузовик!» Сесть в грузовик сразу не так легко. Послышалась новая строгая команда: «Садись, не копайся!» Собака начала лаять. Тут я сразу понял, что режим переменился. Нам приказали садиться на середину, головой не ворочать, на борта руки не класть и не разговаривать. Машина выехала из лагеря. Ворота закрылись. Мне случайно пришлось видеть ордер, выдаваемый конвою. В нем указывается конвой и спецконвой. Я понял, в какой я попал.
В тот день был судный вечер, но на душе было очень мрачно.
Привезли нас на пассажирский вокзал. Нам странно было видеть людей, свободно гуляющих по перрону. Прохожие останавливались, присматривались к нашим лицам и старались угадать, какие мы преступники: воры, разбойники или политические. Мы не имели права даже повернуть голову. Подвели нас к голове поезда, где за почтовым вагоном был подцеплен столыпинский вагон (арестантский). Внутри весь вагон из железных решеток толстого железа. Конвой, который нас привез, передал нас еще более специальному конвою — солдатам действительной службы войск МВД. На службу в эти войска берутся молодые люди, состоящие в комсомоле. Конвой МВД принимал нас по одному, заводил в камеры как кур, не считаясь с имеющимися местами. Толкнет в спину, лишь бы зашел, и захлопнет дверь. Выйти в уборную нужно молить, а не просить. Представляете, какой воздух в вагоне?
Все должны сидеть или стоять, обернувшись лицом к коридору, в котором за решеткой стоял часовой и непрерывно смотрел за каждым. Сидели друг у друга на коленях. Я удивлялся, как молодые солдаты могли спокойно смотреть на муки людей. Три четверти заключенных были с седыми волосами, ЭТАП — САМОЕ БОЛЬШОЕ МУЧЕНИЕ. Дорога от Кемерово до Красноярска, наверное, была красивой, но нам не пришлось ее видеть.
Привезли в Красноярск в пересылочную тюрьму. Она такая же, как все старые тюрьмы. В ней немного отдохнули от мучительного «столыпинского» вагона. У меня тогда был незаживший порез из Кемерово. Приходилось ходить на перевязку. Опять надежда, может быть, меня оставят в Красноярске? Но надежда пропала, и меня вызвали на отправку. Дали продукты на три дня. В дороге узнал, что везут в Тайшет. На четвертые сутки приехали в Тайшет. Вагон отцепили где-то на окраине, и нас повели пешком 6 километров до расположения лагеря «ОЗЕРЛАГА». Удовольствие небольшое таскаться с мешками. Наконец, привели в долгожданный «Озерлаг».
Сразу же у ворот лагеря мы заметили разницу между лагерем «Озерлага» и «Сиблага». При нас выходила бригада на работу и стояла перед воротами. Надзиратель, производя обыск заключенных, нашел у одного зека (заключенного) в шапке запрятанные 5 рублей. Надзиратель отобрал деньги и со всей силой ударил заключенного по голове, отчего бедняга упал на колени.
Нас пришло 5 человек. Никто нас не встречает, только несколько человек выглядывают из барака. Наконец, нас привели в полуразрушенный барак и сказали: «Раздеться догола». Перед этим надзиратель сказал речь: «Вы прибыли сюда в «Озерлаг» (Особый закрытый режимный лагерь), и вы теперь не з/к, а спец. з/к. Денег иметь вам не разрешается. Переписки не получать и не посылать. Газет никаких. Деньги все сдать немедленно». Это распоряжение нас не удивило. Мы были уже подготовлены. На следующий день меня по фамилии вызвали в канцелярию начальника оперуполномоченного «Озерлага».
Начальник имел вид какого-то дегенерата в полковничьих погонах. Спросил мою фамилию. Достал большой лист бумаги с печатными вопросами на двух сторонах. На них нужно ответить, а на втором листе без вопросов написать свою автобиографию. На исполнение этого «задания» времени дается сколько угодно. Показал место, где сесть, и приказал писать.
После писания автобиографии отправили на этап в лагерь 03 в 30 километрах от распредпункта в товарных вагонах местного сообщения. В распреде был два дня.