Мемуары "власовцев"
Шрифт:
Через две недели Закутный был снова вызван в SS-Hauptamt. Ему очень любезно заявили о том, что, к сожалению, ввиду необычайной сложности мероприятий, связанных с проведением в жизнь всех пунктов наших требований, необходимые согласования невозможно провести в столь короткое время и поэтому необходимо ждать, пока дело «медленно, но верно» продвигается в различных министерствах. Закутному было вежливо вкратце рассказано о принципах т. н. Фюрер-системы немцев, согласно которой каждый министр являлся полновластным начальником по своей отрасли и ему никто, кроме Гитлера, приказать ничего не мог. Сложность согласований заключалась в том, что некоторые пункты затрагивали интересы нескольких ведомств и поэтому требовали согласия всех соответственных министерств. Так, например, в вопросе
В начале декабря (точной даты не помню) Закутный, посоветовавшись с нами, решил дать интервью в газету «Воля народа», чтобы в нем в форме ответов на вопросы осветить истинное положение дела. Интервью было опубликовано 8 декабря. Оно на немцев произвело ошеломляющее впечатление разорвавшейся бомбы. На Закутного посыпались со всех сторон обвинения чуть ли не в желании скомпрометировать Германию перед нейтральными странами. Дело в том, что немцы всюду, где могли, объявляли, что условия работы и жизни рабочих не оставляют желать ничего лучшего, из интервью же всякому могло быть ясным, что эти условия ниже всякой критики. Кроме того, интервью открывало глаза рабочим на истинное положение дел и выставляло напоказ истинных виновников проволочек. Естественно поэтому то отрицательное отношение, которое интервью вызвало к себе со стороны нацистов. Впоследствии Власов говорил, что ему стоило больших усилий не допустить до ареста Закутного либо до запрещения продолжать ему деятельность по защите остарбайтеров, настолько были обозлены SSовцы.
10 декабря состоялось заседание Комитета, на котором среди прочих вопросов стоял доклад Закутного. Он осветил истинное положение дел. Вопрос вызвал страстные выступления. Все единогласно поддержали Закутного, были предложения ультимативно поставить требование немцам о проведении в жизнь «9 пунктов» и в случае отказа объявить о самороспуске Комитета. Отмечалось, что, не выполняя этого основного требования наших остовцев, мы только компрометируем себя в их глазах и теряем всякий авторитет. В конце концов было решено еще раз через Власова поставить требование немцам ускорить согласование и принятие «9 пунктов Закутного». До тех же пор пока пункты будут проведены в жизнь, было решено добиваться улучшения положения в каждом отдельном случае, посылая в лагеря своих агентов, не обращая внимания на запреты немцев. Посылаемые агенты должны снабжаться письменными полномочиями Комитета и при помощи их добиваться на местах улучшения положения остовцев, сообщая о всех случаях замеченных нарушений не только власти на местах, но и в Комитет для принятия соответственных мер.
Как ни странно, но это постановление имело наибольшие практические последствия. В ряде мест наши агенты, обладавшие энергией и знанием немецкого языка, добились значительного улучшения положения рабочих. Однако, к сожалению, мы могли найти буквально единицы для выполнения функций указанных агентов, так как свободных от работы, знающих язык и энергичных людей, к тому же обладавших дипломатическими способностями, было очень мало. Поэтому без постановления центра в большей части лагерей Германии положение остовцев в лучшем случае оставалось без перемен. Во второй половине декабря из ряда лагерей начали поступать сведения, что там положение даже ухудшилось: усилился контроль в лагерях, уменьшилось количество отпусков, ухудшилось количество пищи и т. д. Кое-кто из немцев объяснял это ухудшение тем, что некоторые начальники лагерей «были обижены несправедливыми обвинениями Закутного в его интервью». Вот уж, что называется, валить с больной головы на здоровую.
После декабрьского заседания президиума положение оставалось все время неопределенным: Закутный сначала почти каждую неделю ходил в SS-Hauptamt, там его успокаивали заверениями, что дело двигается медленно, но верно, однако воз оставался почти неподвижно на месте. Как курьез вспоминаю, что примерно в середине декабря нам сообщили, что с министерством продовольствия уже заключено соглашение в отношении питания остовцев — но какое! Согласно ему, не пайки остовцев должны быть подняты до норм других иностранных рабочих, а пайки этих рабочих уменьшены до размеров пайков остовцев! Других «достижений» не было.
17 декабря состоялось заседание Комитета, на котором также раздавались критические голоса по поводу status quo положения с остовцами. На заседании Власов заявил, что он сейчас требует повторного свидания с Гиммлером, на котором он ребром поставит вопрос об остовцах и о недопустимом замедлении проведения в жизнь наших требований. Однако начинались Рождественские праздники, которые немцы любят праздновать особенно долго. После праздников Власов поехал на инспекцию вновь организуемых частей и вернулся только во второй декаде января — таким образом, было потеряно почти четыре недели дорогого времени, и воз оставался на прежнем месте. Как и ранее, все рабочие с Востока носили значок «OST», как и раньше, к нам продолжали поступать сведения о произволе нацистов в лагерях.
8 февраля состоялся переезд Комитета из Берлина в Карлсбад и, таким образом, закончился Берлинский период работы Комитета, а 10 февраля Власов получил наконец свидание у Гиммлера, на котором в отношении остовцев были достигнуты следующие «важные» решения:
1) начальникам лагерей категорически запрещалось применять телесные наказания по отношению к провинившимся восточникам под угрозой заключения в концентрационный лагерь.
2) подтверждалось уравнение норм иностранных рабочих до норм остовцев.
3) вводился институт доверенных как от Рабочего фронта, так и от Комитета.
4) 15 % заработка рабочих, которые шли раньше Рабочему фронту, отчислялись теперь в распоряжение Комитета.
Вот и всё! А значки, а другие ограничения — всё было обойдено красноречивым молчанием. Избиения в лагерях действительно прекратились, но изобретательные начальники нашли выход из положения — они посылали провинившихся в полицию и гестапо, и там их избивали уже без всяких ограничений!
Заканчивая на этом описание Берлинского периода нашей акции, в отношении остовцев я могу сказать, что, хотя нам в очень многих отдельных случаях и удавалось принести значительную пользу, основные задачи Комитета, нашедшие свое выражение в упомянутых «9 пунктах Закутного», так и остались невыполненными.
Перед отъездом в Карлсбад Закутный оставил в Берлине одного из своих работников, некоего г-на Майера, уполномоченным по связи с Рабочим фронтом и прочими учреждениями для продолжения остовской акции. Как и раньше, очень часто собирались совещания, выносились решения, все они согласовывались и пересогласовывались — и в результате мы толклись почти что на месте. Правда, как я уже указал, мы, не обращая внимания на немцев, высылали на места наших уполномоченных и снабжали их бумажками от Комитета, но они могли добиваться результатов только во второстепенных, но отнюдь не в принципиальных вопросах.
16 февраля в Берлине состоялось заседание представителей различных ведомств под председательством заместителя министра труда Лея, г-на Менде, на котором присутствовал и я. Обсуждался вопрос о назначении уполномоченных. Решено было придерживаться национального принципа и назначать уполномоченных националов в зависимости от того, какой нации большинство есть в лагере. Вопрос о том, кому должны отчитываться эти уполномоченные, Комитету или Рабочему фронту, так и остался неразрешенным — предварительно было решено двоякое подчинение и тому, и другому, однако Менде не мог дать окончательного ответа. Я намеренно описываю подробно это совещание, чтобы показать, какими мелочами мы были вынуждены заниматься.