Men from the Boys, или Мальчики и мужчины
Шрифт:
Я нажал кнопку звонка. Мне открыл мужчина лет пятидесяти. Он выглядел холеным и богатым, похожим на банкира, проводящего выходной в поло «Лакоста» цвета лайма, на человека, жизнь которого удалась. Тонкие губы и маленькие глазки образовывали на лице три щели, и он мог быть только сыном Кена. Я протянул ему руку и представился.
— Иэн Гримвуд, — кивнул он. Его акцент отличался от произношения отца — он по-современному растягивал слова. — Спасибо за… вы знаете. За все.
Я увидел, что он смотрит на «Олд Холборн» у меня в руке.
— Да не за что, — ответил
Синг Рана как раз уходил. Он повернул ко мне свое нежно-золотистое лицо.
— Я вернусь, когда все закончится, — сказал он.
— Я хотел сказать ему, что сожалею, — признался я. — Телефон моего сына зазвонил как раз тогда, когда вы маршировали. И — я чувствую себя плохо. Просто ужасно. Мне стыдно перед всеми стариками солдатами.
Синг Рана мягко улыбнулся.
— Не переживай так, — проговорил он. — Половина из них совсем оглохли, так что вряд ли услышат, если рядом разорвется бомба. А другая половина не обратила на это внимания.
Он ласково похлопал меня по руке свернутым в трубку экземпляром «Рейсинг пост»:
— Они видывали кое-что похуже.
И он выскользнул из квартиры.
На кухне раздавались голоса. Непреклонный голос Кена, старчески дребезжащий, и голос женщины, гораздо более громкий. У нее был тот же акцент, что и у брата. Акцент, который кажется то ли старомодным, то ли провинциальным.
— Не знаю, как ты можешь даже думать о таких вещах, — сказала дочь Кена, выходя из кухни.
Она была немного моложе брата и в гораздо лучшей форме. Ухоженная пятидесятилетняя женщина. Но рот у нее был такой же узкий и такие же чуть раскосые глаза, как у брата и отца, который вышел из кухни вслед за ней, держа в руке хлебный нож.
— Продолжай, — задирал ее Кен. — Воткни его в меня. Прямо сюда, девочка. — Он указал на верх кармана пиджака. — Тогда ты будешь совершенно счастлива.
Сын умоляюще поднял руки.
— Хватит уже, успокойтесь, — попросил он, и я понял, что именно дочь унаследовала характер отца.
Кен облокотился на телевизор, чтобы отдышаться. Женщина смотрела на меня.
— Трейси, — сказал брат, — это мистер Сильвер, тот самый, кто привез папу из больницы.
Она тряхнула головой.
— Пожалуйста, не говорите мне, что это для него, — сказала она, выхватив полукилограммовую пачку у меня из руки. — Не говорите мне этого.
Я почувствовал негодование.
— Послушайте, — начал я.
— У него рак, — проговорила она почти по слогам, словно английский был мой неродной язык. — Рак легких. Вызванный вот этим дерьмом.
Она швырнула в меня пачку. Та полетела мне в грудь, но я ее поймал.
— Я знаю, — ответил я.
— Так почему? — окрысилась Трейси Гримвуд и раздраженно покрутила у виска указательным пальцем. — Вы что, такой же идиот, как он? Принести чертов «Олд Холборн» человеку, умирающему от рака легких! О чем вы думаете?
Я сделал вдох.
— Я думаю, что уже нет никакой разницы, — ответил я довольно спокойно, хотя во мне все клокотало.
Я вспомнил, что мои собственные родители перед смертью перестали подражать Богарту и Бэколл [12] ,
Она махнула рукой и скрылась на кухне, я увидел, что она ставит чайник. Кен взял у меня табак и подмигнул.
— Не переусердствуй с этим, папа, — сказал Иэн, беспокойно поглядывая в сторону кухни.
12
Хэмфри Богарт и Лорин Бэколл — английские актеры, супруги. Когда Богарту, заядлому курильщику, был поставлен диагноз рак горла, Лорин до самого конца скрывала это от мужа.
— Немножко того, чего очень хочется, всегда идет на пользу, — проговорил Кен, устраиваясь на софе.
Он опытным движением вскрыл пятисотграммовую упаковку и стал высыпать содержимое пакетиков в свою потертую жестянку, какую теперь можно найти только на интернет-аукционе. Потом он повернулся в сторону кухни:
— Я заслуживаю этой маленькой радости.
Трейси высунула голову из кухни.
— Если хочешь радости, почему бы тебе не стать настоящим дедушкой для твоих внуков? — поинтересовалась она.
Потом взглянула на меня.
— Вы видели у него фотографии моих ребят? Или детей Иэна?
Я посмотрел на каминную полку. Там был молодой боксер. Трое детей на поблекшей фотографии шестидесятых годов. А в середине — свадьба Кена Гримвуда. Сейчас я смотрел на нее. На нем была морская форма, и он гордо стоял, по-моряцки расставив ноги, а его скромную невесту почти целиком закрывали оборки белого свадебного платья.
Трейси вернулась в гостиную.
— У него прекрасные внуки, — сказала она. — Действительно прекрасные. Вообще-то они уже выросли. Но сводил ли он их хотя бы раз в парк, рассказал ли хоть одну сказку? Повел ли себя хоть раз как нормальный дед? Нет, он был слишком занят собой. Лошадьми. Борзыми. Игрой на деньги.
Кен нахмурился, пересыпая табак.
— Они были панк-рокеры, — бросил он. — Панк-рокеры и скинхеды.
Трейси взорвалась:
— Это было сто лет назад!
— Я приготовлю чай, — пробормотал Иэн и удрал на кухню.
— К тому же Сьюзи была готом, а вовсе не панк-рокершей, — продолжала Трейси. — А теперь она замужем за своим ровесником. Но разве ему это хоть немного интересно?
Она посмотрела, как он высыпает содержимое пакетиков в жестянку, и вздохнула. В этом вздохе было вселенское разочарование.
— А вы зачем здесь, мистер Сильвер? Помимо того что поощряете этого выжившего из ума старого дурака довести себя курением до смерти.
Я думал об этом.
Я не знал, как это объяснить.
— Он — Кен — был вместе с моим отцом, — сказал я. Старик не смотрел на меня, но мне казалось, что он слушает. — Я имею в виду, во время войны. Они вместе сражались.
Я посмотрел на нее.
— Мой отец тоже был коммандос, — объяснил я.
Она кивнула — более холодно, чем я ожидал. Затем взяла с телевизора хлебный нож, который положил туда Кен.