Мент. Инспектор угрозыска
Шрифт:
Теперь Филин был зафиксирован как положено по всем правилам науки.
Оставив Филина в комнате, я отправился за его боссом Зюскиндом, ощущая как всё сильнее чешутся мои кулаки.
Эх, попадись он мне сейчас, я бы стал самым счастливым ментом на свете!
Глава 28
С Зюскиндом чекисты справились и без меня. Его нашли в кабинете, где он не только работал (если это можно так и сказать), но и ел.
На столе ещё скворчала сковорода с жареной колбасой и картошкой, залитой яйцом, стоял шкалик,
Всё это выглядело весьма аппетитно, особенно поджаренная колбаса, но застуканному за трапезой Зюскинду кусок уже не лез в рот.
Его одутловатое лицо постепенно приобретало густой свекольный цвет, и я уже начал бояться, как бы гада с испуга не хватил удар. И тогда мы уже вряд ли выйдем на след главаря.
Над ним монументальной скульптурой возвышался улыбающийся Боря Райнер.
— Всё, гражданин Зюскинд, прикрываем мы вашу лавочку! — весело проговорил чекист. — Вы арестованы. Собирайтесь.
— Куда? — глупо хлопая глазами, спросил содержатель борделя.
— К теще на блины, — хмыкнул Боря и тут же рявкнул:
— В ГПУ, конечно!
Зюскинд приподнялся, потом вдруг пошатнулся и, схватившись за сердце, сел на место.
— Кажется, ему плохо, — сказал я, с тревогой всматриваясь в ставшее ещё более красным лицо арестованного.
— Брось, Жора! Придуривается, гад.
Я покачал головой.
— Непохоже, Боря. Тут всё явно по серьёзному. Давай-ка вызывай врача. Если он при нас кончится — считай, что всё было насмарку.
— Ну, хорошо! Кто ж знал, что эта гнида такой чувствительной окажется! — Райнер кивнул и приказал одному из бойцов сбегать за медиками.
Мы уложили Зюскинда на небольшой диван, стоявший в кабинете.
— Воды, — попросил арестованный.
Губы его тряслись.
Я налил ему воды из фужера, дал попить. Зюскинд сделал глоток, на несколько секунд ему стало лучше, но потом он резко обмяк и потерял сознание.
— Похоже, пахнет больничкой, — вздохнул я.
— Ничего, врач приедет, поставит его на ноги, а дальше мы из него всю душу вынем! — пообещал Боря.
— Уж постарайтесь. Кстати, если потребуется госпитализация, кровь из носу, но пробей для Зискинда отдельную палату и приставь круглосуточную охрану!
— Жора, дери тебя за ногу! — разозлился чекист. — Ты чего меня как маленького учишь?! И без тебя знаю, что делать. Лучше скажи — Лаврову удалось найти?
— Удалось. Сейчас её и других женщин охраняет твой Журов.
— А вот за это спасибо, дорогой ты наш Георгий Олегович! — радостно произнёс Борис.
Он оглядел кабинет, увидел висевший на стене телефонный аппарат и довольно потёр руки.
— Да уж… На широкую ногу жили в этом борделе. Даже телефонную линию сюда провели. Ну да нам на пользу. Прямо отсюда сейчас позвоню товарищу Артузову, доложу о наших успехах.
— Мне-то что делать? — спросил я.
— Тебе? — Борис пожал плечами. — Свою работу ты выполнил, Лаврову отыскал живой и невредимой.
— Насчёт живой ты, Боря, прав, а вот насчёт невредимой — погорячился. Эти сволочи её отделали, ты бы видел, какие синяки у неё под глазами! Возможно, ей тоже понадобится помощь врача.
— Будет ей врач и не только! — заявил чекист. — Сам понимаешь, какие у нас на Лаврову планы.
— Э, нет! — замахал руками я. — Свои планы вы лучше оставьте при себе. А я и впрямь домой поеду. У меня невеста скоро в Москву приезжает, надо приготовиться.
Мы распрощались, пожав друг другу руки, и я покинул негостеприимные стены особняка в Малом Кисловском переулке. Теперь от меня уже ничего не зависело, дальше коллегам из безопасности предстояло поработать самим.
Приехав домой, с чистой совестью завалился спать и продрых, не просыпаясь, почти до самого обеда. Всё-таки события последних дней порядком вымотали.
Спохватившись, что такими темпами могу и на встречу с железным рыцарем революции опоздать, принялся собраться в страшной спешке, попутно прокручивая в голове детали предстоящего разговора.
Дзержинский — человек занятой, вряд ли мне дадут больше полчаса, поэтому надо всё разложить по полочкам и говорить чётко и по существу.
В назначенное время я уже находился в приёмной. Секретарь при виде меня встал и сказал:
— Товарищ Быстров, можете заходить. Вас уже ждут.
Я понял, почему слово «ждут» было использован во множественном числе, когда увидел в кабинете, кроме Дзержинского, ещё и Артузова. Они с улыбкой смотрели на меня.
— Вот он — наш герой, — произнёс Артузов.
— Скажете тоже, — потупился я.
— Скромность — хорошее качество, — засмеялся Феликс Эдмундович. — Вижу, природа одарила вас им сполна. Присаживайтесь.
Он указал мне на стул.
Я сел.
— Вы собирались переговорить со мной насчёт работы Гохрана.
— Да, Феликс Эдмундович. По моей просьбе профессор Шалашов подготовил докладную записку. Он считает, и я его в этом поддерживаю, что в настоящее время работа в Гохране поставлена из рук вон плохо. Где-то из-за головотяпства и незнания, а где-то, благодаря целенаправленному вредительству, происходит уничтожение культурного богатства страны. Мы теряем даже не миллионы, миллиарды.
— Есть конкретные примеры? — разом посерьёзнел Дзержинский.
— К глубокому несчастью, масса. Некоторые из них приведены в докладной записке. — Я положил перед Дзержинским папку с материалами Евгения Васильевича.
Феликс Эдмундович открыл её и погрузился в чтение. Закончив, захлопнул папку и передал Артузову.
— Артур Христианович, возьмётесь?
— Возьмёмся, товарищ нарком, — кивнул тот.
— Даю вам месяц на проверку всех обстоятельств и устранение всего выявленного безобразие. Одно дело, конечно, когда урон стране наносят по незнанию — далеко не все из наших товарищей в Гохране обладают должным образованием… Их, конечно, надо учить, а вообще лучше сразу найти грамотных специалистов. Уверен, такие в стране есть. — Он продолжил, уже с гневом: