Ментовская крыша

Макеев Алексей Викторович

– Мне бы с нашим раненым прежде всего побеседовать, – озабоченно сказал на это Гуров. – По горячим следам.

– Не выйдет, – покачал головой Крячко. – Я уже звонил. Состояние у него по-прежнему тяжелое. Врачи ничего даже слушать не хотят. Как за своего стоят!

– Вот черт! – в сердцах сказал Гуров. – И насчет слежки за «Индиго» теперь можно даже не заикаться. Все равно посчитают нецелесообразным. Еще бы – преступник пойман! Что же остается? Квартиры в Бескудникове обходить? Кто что видел? Вот ведь попали – на ровном месте да мордой об асфальт!

– Погоди сетовать, – остановил его Крячко. – Собственноручное признание, конечно, аргумент веский, но, сдается мне, все еще

только начинается, Лева. И фирма «Индиго» никуда не делась, и дело о покушении на оперуполномоченного Гурова – объективная реальность, и смерть Вишневецкого все еще требует разъяснений. Поле деятельности еще и не пахано, можно сказать. Наведем справки о Завадове, о его жене, дождемся, когда оклемается раненый… Главное, что у этой медали есть и обратная сторона – более симпатичная. Может быть, теперь Марию оставят в покое. Какой смысл теперь-то?

– А в том-то и дело, что смысла во всем этом очень немного, Стас! – с раздражением сказал Гуров. – Порой мне кажется, что этот абсурд нагнетается кем-то намеренно. Вот и у Балуева уже голова кругом пошла, потому что все это называется – в огороде бузина, а в Киеве дядька. И я сам уже дергаться начинаю, потому что понятия не имею, что придет в их дурные головы дальше. Только у меня большие сомнения, что нас с Марией оставят в покое. Разве что я смирюсь и откажусь от расследования.

Глаза Крячко вдруг загорелись. Он шутливо пихнул Гурова в грудь.

– Слушай, а это ведь мысль! – воскликнул он. – Так и надо сделать. Прямо сейчас пойдем к генералу и все объясним. Пусть официально нас якобы отстраняют, и дальше мы делаем вид, что смерть Вишневецкого нас нисколько больше не интересует. Мы с тобой занимаемся исключительно собственными делами – растяжками и спортсменами…

– Ничего не выйдет, – покачал головой Гуров. – Когда я сказал про дурную голову того, кто все это затеял, я вовсе не имел в виду, что он законченный идиот. Меня не переубедишь – случай на Белокаменной и смерть Вишневецкого связаны между собой. Я это знаю, и преступник это знает. Наше присутствие в поле его зрения будет действовать на него, как красная тряпка на быка. И потому он не успокоится до тех пор, пока мы вообще не махнем на все рукой и не устроимся куда-нибудь в театр – билетерами…

– А ты что – уже присмотрел место? – ревниво спросил Крячко.

– А мне и присматривать не надо, – усмехнулся Гуров. – Меня жена по блату в любой момент устроит.

– Но тебе, наверное, понадобится сменщик? – с надеждой спросил Крячко. – Помни, что я всегда рядом!

– Вообще-то это называется не сменщик, а конкурент, – поправил его Гуров. – В театре плетутся страшные интриги. Так что там нет сменщиков, там одни конкуренты.

– Да, сегодня нигде нет покоя! – вздохнул Крячко. – Но я бы все-таки с удовольствием пристроился где-нибудь в гардеробе или при буфете… Ну что, мы с тобой идем к генералу писать рапорт об отставке?

– Не будем торопиться. Люди торопятся – потому и ошибаются, – сказал Гуров. – Займемся пока более насущным делом – пороемся в прошлом гражданина Завадова. Мне кажется, в нем должно открыться что-то интересное.

Однако этот прогноз не оправдался. Подняв старые дела, по которым проходил гражданин Завадов, Гуров с Крячко ничего особенного не обнаружили. Впервые Завадов сел за вульгарную драку. Помахал кулаками в ресторане и нечаянно сломал челюсть своему оппоненту. Может быть, это и сошло бы ему с рук, да, как на грех, у пострадавшего оказался родственник-депутат, и Завадова посадили. Правда, ненадолго, но ему вполне хватило времени, чтобы обзавестись в тюрьме выгодными знакомствами. Выйдя на свободу, он уже не тратил энергию куда попало, а направил ее в определенное

русло. Тюремные связи помогли – его взял к себе в бригаду некий гражданин Степнов по кличке Маклер. На своем новом «рабочем» месте Завадов занимался тем, что объезжал торговые точки, автозаправки и прочие места, которые контролировал Маклер, и выколачивал дань с их владельцев. Около года продолжалась эта идиллия, но потом счастье от Завадова отвернулось. На Маклера наехали конкуренты, кто-то из предпринимателей, воспользовавшись моментом, тоже оказал сопротивление, подключилась милиция, и Завадов снова попал под суд. Его вина была доказана, но принадлежность к банде Маклера Завадов отрицал до конца – то ли боялся, то ли рассчитывал поиметь с этого молчания выгоду. В результате сам он сел на пять лет, но Маклер не появлялся на суде даже в качестве свидетеля.

Выйдя два года назад на свободу повторно, Завадов как будто успокоился, женился, регулярно отмечался в милиции и вроде бы не был замечен ни в каких противоправных действиях. Полностью доверять этим данным, конечно, не стоило. Не замечен – не значит не замешан.

Гуров втайне надеялся найти в старых делах упоминание или хотя бы какой-то намек на фирму «Индиго», но, похоже, пути гражданина Завадова с этой фирмой не пересекались. Не сталкивала его жизнь, похоже, и с опером Трегубовым – во всяком случае, такой факт не был отражен в документах. Однако Гуров отказывался верить, что до сих пор эти два человека не знали друг друга. Но для того, чтобы доказать обратное, требовалась кропотливая и, возможно, долгая работа. Гуров был разочарован, но сдаваться не собирался.

Но судьба неожиданно подбросила ему шанс. Днем позвонил осведомитель Ролан и предложил Крячко встретиться, намекнув, что кое-что выяснил. Гуров и Крячко поехали вместе.

Ролан подсел к ним в машину на Краснопресненской улице. На этот раз он был в прекрасном светло-сером костюме из тонкой шерсти и благоухал, как майская роза.

– Ты, Ролан, одеколон пьешь, что ли? – с абсолютно серьезным видом спросил его Крячко. – Вся машина теперь будет разить парикмахерской!

– Ну что вы такое говорите, господин полковник! – обиделся Ролан. – Одеколон! Напитки я пью исключительно благородные. А запах – это для шику. Парфюм такой – для мужчин. Я ведь при моей профессии должен выглядеть безупречно, как в рекламе говорят. Это вам неважно, как вы смотритесь, – и так все понятно. А со мной и разговаривать никто не станет, если я не буду на уровне.

– Ах вот оно что! – глубокомысленно воскликнул Крячко. – Ты у нас на уровне, оказывается! Слышал, Лева?.. Знаем мы твой уровень, Ролан. Тюремная роба по тебе плачет, не забывай это!

– Ну вот, господин полковник, вы опять за свое! – огорченно сказал Ролан. – Я к вам бегу со всей душой, надеюсь порадовать, с риском для жизни информацию для вас выуживаю… Я, можно сказать, подвиг разведчика совершаю, а вы робой пугаете! Несправедливо это!

– Кончайте трепаться оба! – строго прикрикнул Гуров. – Нашли время отношения выяснять, герои труда! Если информация есть – выкладывай. А то вечно сведений на копейку, зато разговоров на целый рубль.

– Вам, конечно, виднее, господа полковники, почем сегодня сведения на рынке идут, – угрюмо сказал Ролан. – Но только я, по-моему, до сих пор никого не подводил. Даже чего и не знаю, и в это старался проникнуть. Взять, например, эту вашу «Индиго». Да на кой она мне, если разобраться? Только лишняя головная боль и ничего больше. У нас ведь как – если кто сует нос в чьи-то дела, он долго не живет. Вредность такая профессиональная.

– Ты нас совсем растрогал, – перебил его Крячко. – Сейчас заедем в лавку – я тебе молока куплю…