Ментовский вояж. Везунчики
Шрифт:
Мы остановились, по-быстрому переговорили с Федосеевым и с Антоновым насчёт рефрижератора, выгрузили оружие, и вновь тронулись в путь. Свернули на грунтовку, оставили позади себя Данилово. Ехали довольно медленно, около пятидесяти километров в час, внимательно разглядывая всю округу. Ничего примечательного не видели, вокруг простирался типично российский ландшафт: зеленеющие поля, покрывшиеся молодой листвой деревья.
– Слышите? Что-то гудит, - неожиданно произнёс наш новый водитель, которого я сразу же посадил за руль.
– Что-то
– Тормози, - велел я, доставая рацию.
– Парни, внимание!
Едва мы остановились, и я распахнул дверь, шум стал переходить в рёв, и из-за горизонта показался большой четырёхмоторный самолёт. Затопив всю округу рёвом своих двигателей, реактивный лайнер прошёл прямо над нашими головами, держа курс на юг. Я сразу же обратил внимание, что шасси самолёта выпущены, чего, по идее, не должно быть в полёте.
– Евпатий-Коловратий! Да он же ищет, где сесть!
– закричал мой напарник.
– Вовка, эта дура сможет сесть только в одном месте - на шоссе! Надо срочно туда!
– Чёрт возьми, а капитан прав: этот летун ищет площадку, где бы приземлиться, - проводив самолёт взглядом, произнёс Еремеев.
– Володя, а ведь он может и рухнуть, разбиться при посадке.
– (Цензура!) Млять, едем!!! Быстрее!
– я прыгнул обратно в джип.
– Гони, тёзка! Гони, как на ралли! Не жалей 'мерс'!
– Сделаю, - отозвался Соловьёв, резко рванув с места.
– Держитесь!
– Так, парни, я немного разбираюсь в этих леталках. Это был грузовой 'семьдесят шестой' 'ил', у которого экипаж человек десять, не более, - на ходу стал уточнять Ковалёв.
– Ещё могут быть и пассажиры, и их может быть много, более сотни душ.
– Хорошо бы в нём не было пассажиров, капитан, - заметил Николай.
– Если этот 'горбатый' разобьётся, то нам придётся хоронить кучу народа. Не люблю я похороны.
– Эх, видел я в Афгане, как духи завалили на взлёте наш транспортник, - внёс свою лепту в разговор Владимир.
– Рвануло так, что у нас все 'сарбосы' по щелям попрятались.
– Хорош каркать, - оборвал я своих бойцов.
– Думайте о хорошем, а не дурном. Не моделируйте всяких несчастий. Всё обойдётся, и 'ил' сядет. Сядет, без вариантов.
Мы влетели в Данилово, словно ураган, сигналя, пронеслись по населённому пункту к выезду на шоссе. К счастью, никого не задавили, и, вроде, не перепугали до смерти. Народ уже смекнул, что вновь происходит что-то из ряда вон выходящее, но ещё не сообразил, чего конкретно следует ждать. А ждала нас аварийная посадка транспортного самолёта, которая вполне могла завершиться большим погребальным костром для его экипажа и пассажиров.
– Тормози, - скомандовал я, когда мы почти вырулили на трассу.
– Так, он вновь разворачивается... Сделал уже два круга, пилоты осмотрелись, прикинули, что, и как... Заходить, похоже, станет со стороны разбитой фуры.
– Надо отъехать на пригорок хотя бы метров на сто, - покрутив головой, произнёс Соловьёв.
– Если он взорвётся
– Давай, отъезжай тёзка, - я сразу же согласился с бывшим десантником.
Между тем, огромный четырёхмоторный 'ил' завершил разворот над морем, выровнялся по прямой, и стал снижаться, идя на посадку. Мы безмолвно наблюдали, как лайнер сначала едва не чиркнул колёсами шасси по верхушкам деревьев чужого леса, а затем легонько коснулся асфальтового покрытия. Чуть подпрыгнул, снова коснулся земли, на этот раз окончательно, и понёсся в нашу сторону, почти не снижая скорости.
Здоровенная туша 'семьдесят шестого' пронеслась мимо, оставив за собой запах палёной резины. Судя по всему, пилоты самолёта оказались опытными ребятами, имевшими опыт посадок на импровизированные ВВП. А, ведь, малейшая ошибка могла привести к соскакиванию машины с асфальта в чистое поле с непредсказуемыми последствиями.
– Он, вроде, уже должен был бы остановиться, - как-то неуверенно произнёс Михаил.
– Обычно 'илу' хватает каких-то тысячи метров для пробега, а тут отрезок почти в пару километров. Что-то не так.
– Скоро выясним, Миша, - пообещал я.
– Всё, пора, едем за ним.
Мы сели в машины, вырулили на трассу, и понеслись следом за 'семьдесят шестым', который, как ни в чём ни бывало, продолжал катить вперёд. До конца шоссе оставалось метров триста, и у меня даже зародилось подозрение, что лётчики уже не контролируют свой самолёт. Если это так, то транспортник вскорости врежется в стену леса. Лес, конечно, остановит такую махину, но что будет с экипажем? Перед глазами моментально возникла картинка смятой в лепёшку кабины фуры, что валялась в лесу на противоположном конце шоссе.
– Он останавливается! Сразу у поворота трассы, почти у края леса, - эмоционально произнёс мой напарник.
– Слава богу, лётчики погасили скорость!
– Давай, Володя, езжай прямо к рампе, - скомандовал я, увидев, что в кормовой части самолёта раскрылись сворки, и стал опускаться въездной пандус.
– Заедь слева от рампы.
Мы остановились метрах в тридцати от 'ила', выскочили из машин, бросились, было, к самолёту. Похоже, перестарались. Вид полудюжины автоматчиков, рысью бегущих к пандусу, здорово напугал вышедшего нам навстречу мужика. В глазах лётчика промелькнул испуг, и он мгновенно поднял руки вверх.
– Не стреляйте! Сдаюсь!
– крикнул пилот.
– У нас нет никакого оружия! Мы - гражданский 'борт'!
– Да, успокойся, ты, никто и не думал в тебя стрелять, - на всякий случай я закинул 'калаш' за спину.
– Я - майор полиции Иванников, опер из Питера, а это мои люди. Кто вы, и как вы очутились возле Данилово?
– Данилово? Это та маленькая деревенька, что ли?
– лётчик махнул рукой в сторону посёлка.
– Я - бортинженер Сапрыкин. Мы вылетели из Архангельска с час назад, а потом... Не, пусть лучше командир сам всё расскажет...