Менуэт святого Витта. Властелин пустоты

Громов Александр Николаевич

У тебя все глупые, с холодным ожесточением подумал Стефан. Все, кто не потусторонний, как ты, кто не витает духом в иных слоях мироздания, а живет сегодняшним днем, таскает из болота торф и ни бельмеса не смыслит в твоей астрофизике, – все они для тебя не более чем глупые дети,

не поумневшие за сорок лет, и я, наверно, в их числе. А ты подумал, умник, что Дэйв бил тебя по роже не только из-за твоего отказа идти воровать бластер? По такой роже тому, кто голодный, бить одно сплошное удовольствие. Они ведь все как один убеждены, что я тебя подкармливаю за их счет, ни один не поверит, что это не так…

Вслух он сказал:

– С Дэйвом мы разберемся. Я, собственно, не это имел в виду. Как дела?

Анджей облизнул толстым языком толстые губы и моментально стал похож на жабу, только что слопавшую вкусного жука и оттого невероятно самодовольную. Всякий знал, что это означает: готов материал для доклада. Пупырь обожал делать доклады. Без сомнения, в такие минуты он ощущал себя серьезным ученым, выступающим перед коллегами, и не снисходил к уровню слушателей. Стефан не раз думал о том, что на Земле Анджей мог бы стать ученым. Может быть, даже крупным ученым. Здесь ему не хватало масштаба исследований и чувствительности аппаратуры.

– Сегодня делаю доклад. По теме – итоговый.

Стефан с трудом удержал себя в кресле. Врет? Нет, он бы не решился… Этот – нет. Кончилось. Не просто очередной доклад, целиком, полностью и в приложениях посвященный очередному уточнению очередной модели, – а итоговый доклад по теме! Окончательный. Финиш. Больше тридцати лет работы, нудной и каждодневной, если считать от того времени, когда Анджей, разобравшись в приборах и собрав крохи наблюдательного материала, слепил кое-как первую модель этого солнца, крайне наивную и даже смешную с позиций сегодняшнего дня. За тридцать лет ему удалось сделать то, на что астрофизики Земли потратили столетие, при том что Солнце устроено много проще этой гнусной звезды. И ведь никто не верил, что получится, сам же Анджей не верил: «С таким барахлом, как наш нейтриноскоп…» А я его заставил, подумал Стефан с гордостью. В этом и моя доля успеха. Иногда это очень важно – заставить.

– Ну? – спросил он.

Жаба поцокала языком. Пупырь наслаждался – держал паузу.

– Вечером расскажу всем. Ты им объяви, чтобы собрались.

– А почему не сейчас?

– Вечером, вечером.

– Мне ты расскажешь сейчас, – медленно и раздельно произнес Стефан.

И тотчас исчезла самодовольная жаба, прыгнула в болото и затаилась – остался лишь нескладный толстый подросток с уродливыми руками и подбитым глазом, очень старающийся не скреститься взглядом с неподвижным взглядом Стефана.

– Ну, может, вечером, а? – проныл он. – Я и не готовился еще…

– Поговори еще у меня, – фыркнул Стефан. – Обойдешься.

Анджей тяжко вздохнул. Его грабили. У него отнимали аудиторию. Трибуну. Но он справился.

– Я это… диаграммы нарисовал… принесу.

– А без диаграмм? – с интересом спросил Стефан.