Меня не проведешь
Шрифт:
У Чернецова остался единственный шанс. Он нагнулся за сигаретами и дернулся в попытке удрать, воспользовавшись сгущающимися сумерками.
Однако Алина его маневр разгадала и сделала предупреждающий выстрел. Чернецов остановился. Сев на землю, он закурил.
— Я тебя не понимаю, Алина, — попробовал он подействовать на нее суровым тоном старшего по рангу — обычно это помогало. Такой тон сокрушал не только чернецовских подчиненных, но и Алину. Однако сейчас это не действовало.
— Что ты не понимаешь? — холодным тоном спросила
— Алина, ну с чего ты это взяла? Я же сам нанял детектива…
— Господи, — поморщилась Алина, — от тебя начало дурно пахнуть. Андрей, ты именно потому и нанял эту девушку, что надеялся, что никто ничего не поймет. Бедный обманутый женой бизнесмен-интеллигент, разве ты можешь убить человека? Как мне надоело все это, Андрей!
— Алина, ты ничего не понимаешь… — попробовал он еще, — я его вообще не видел. Меня не было в это время на той останов…
Он прервал себя. Никто не мог знать про эту остановку, кроме четырех человек. И он в число этой четверки не входил, вернее, входить не должен был. Могла знать Алина. Мог знать Михаил. Могла знать Татьяна. Мог знать… убийца.
— Откуда ты знаешь? — спросила Алина.
— Я видел это на кассете, которую снимала Татьяна.
Он врал. Кассета в это время уже остановилась. На остановке Татьяна ничего не снимала. Но она вполне могла ему про это рассказать…
— Или она мне рассказала… — сделал он вид, что пытается вспомнить, — да, кажется, она мне именно рассказала…
Выстрел я услышала в одном из прочесываемых мной переулков. Я развернулась в ту сторону. Где он мог прозвучать? Интуиция подсказывала мне, что этот выстрел имеет самое прямое отношение к моей развеселой семейной паре.
— Где могли стрелять? — спросила я задумчиво, принюхиваясь, как индеец, пытающийся по запаху дыма определить, в какой стороне располагается лагерь бледнолицых, у подтянувшегося наконец за мной Лапина.
Лапин выглядел изможденным, исхудавшим и потерянным. Однако он огляделся и указал в сторону видневшегося невдалеке пустыря:
— Наверно, вон там…
— Пошли, — коротко приказала я, сама содрогаясь от собственной безжалостности.
Лапин быстро понял, что сопротивление бесполезно, коль уж он связался с такой беспокойной дамой, как я, махнул рукой, и мы побежали. Правда, Лапин попытался мне напомнить, что я сказала «Пошли», а не «Побежали», но я только грозно сверкнула на него очами.
Последние слова Чернецова нам удалось услышать. Я возмутилась его наглой ложью и выступила из темноты со словами:
— Ничего я вам про это не рассказывала…
Чернецов вытаращился на меня с изумлением. Алина явно была не в восторге от нашего явления на этой сцене, поскольку она рассчитывала на бенефис. Я хотя и вполне разделяла ее антипатию к Чернецову, но предпочитала либо
Они даже оба попытались удрать. Но верный Лапин их попытки пресек, тут я, к своему ужасу, увидела, как Алина опять направляет на Чернецова револьвер.
…Обрезков, мчащийся по следу мафиози в красном платье, услышав выстрел, обреченно подумал: «Только вот этого мне и не хватало…»
Мало было бедному Обрезкову в день своего дежурства получить подозрительную мафиозную даму в красном, так еще где-то рядом явно происходила разборка.
— Что делать будем? — спросил его напарник.
— Поехали по направлению выстрела, — сокрушенно вздохнул Обрезков. По радио насмешливо передавали «Леди ин ред».
— Алина, — стараясь оставаться спокойной, попросила я, — пожалуйста, не делайте этого…
Алина помотала головой. Мне показалось, что она плачет. Это было уже полшага к победе.
— Алина, — тихо повторила я свою просьбу и сделала к ней осторожный шаг.
— Не подходите, Таня, — предупредила Алина, вытирая слезы рукавом, как маленькая девочка.
— Если вы его убьете, ничего не изменится, — опять попыталась я, — понимаете? Вы не сможете с этим жить…
— Я и так не могу жить, — прошептала Алина.
— Это неправда, — сказала я. — Вы можете и должны. Понимаете? Иначе останутся только чернецовы и елены. И тогда нам совершенно нечем и некем будет оправдать перед Богом наше существование. Михаил никогда не простит вас, Алина. Он хотел, чтобы вы жили. Он даже увековечил вас в своих картинах… Неужели вы хотите взять на себя чужие грехи?
Алина молчала. По ее молчанию я поняла, что она прислушивается ко мне. Все это время Лапин был занят тем, что опять спасал Чернецова, уводя его на безопасное от Алины расстояние.
Чернецов уже даже не делал попыток вырваться. Он сидел в наручниках, грустный, поникший, явно смирившийся с неотвратимой судьбой. Лапин даже посмотрел на него с сочувствием и пробормотал:
— Извините, босс…
Он кивнул, не глядя никому в глаза. Если бы дело было только в Алине, нисколько не касаясь проклятущих алмазов, он вызвал бы во мне сочувствие.
Алина протянула мне свой револьвер. Я осторожно взяла его из ее рук. Заметив, что она вся дрожит, я прижала ее к себе. Алина плакала. Плакала, как ребенок, прижимая к моей груди свое лицо, пытаясь скрыться от нахлынувшей всепоглощающей боли.
Я гладила ее по голове и шептала:
— Успокойся, маленькая… Все пройдет, все образуется… Вот увидишь… Конечно, я понимаю, тебе тяжело, но надо выстоять, малышка… Ты обязательно выстоишь…
При этом я как-то забывала, что «малышка» старше меня на десять лет. Сейчас она напоминала насмерть обиженного ребенка.