Меня не видно изнутри
Шрифт:
Марго с сожалением почесала макушку. Я поспешила прервать её самобичевание.
– Марго, прекрати. Ты прекрасно знаешь, что я не люблю подарки. Это для меня слишком.
– И тут мы запускаем второй сезон реалити-шоу: «Как научиться принимать помощь, если ты – застенчивый олень»! – проскандировала Марго, вызвав дружный смех сестёр.
– Сама ты олень! А это не помощь. Это подкуп.
– А Роза бы тебя поснимала в новом луке 15 , – добавила Крис, проигнорировав мои слова.
15
(англ.) –
– Или в капусте, – фыркнул Натан.
– Ага, на коленку Роза поснимает, – скептично отозвалась Роза.
– Но ты так круто сфоткала меня на телефон! Никакая камера не нужна.
– Кстати, да, – вклинилась Марго. – Крис, новый юп 16 просто потрясный.
– Пасиб. Мы вчера гуляли у залива. Там красота – все готовятся к регате. Круто, что с Розой пересеклись. Просила одноклов 17 меня сфоткать, так у них у всех руки из задницы, а у неё реально круто получается снимать. Не знаю, чего ваши предки раздули из этого такую проблему. Заоблачные траты… Купили бы камеру – и всё.
16
User Picture (англ.) – «изображение пользователя» в профиле соцсети, сокращено до аббревиатуры.
17
(сленг) – Одноклассников.
– Ты же знаешь, как трудно их в чём-то убедить, – Роза печально поглядела на Марго. – А вообще Крис права: на променаде красота неописуемая. Сходите, пока не слишком людно. Открытие регаты в пятницу. За неделю успеете.
Согласно улыбнувшись, Марго подвинула к себе маленькую баночку с розовой пахучей жидкостью, в которой плавали тонкие кусочки непонятно чего. Немного зачерпнув это непонятно чего чайной ложкой, Марго опустила её в рот и довольно облизнулась.
– Алекс, я специально для тебя попросила родителей купить розовое варенье. Попробуй – это очень вкусно.
Я с сомнением посмотрела на «варенье». Горлышко банки было обвязано шпагатом с ярлычком в виде винтажного розового букета.
– Оно же пахнет как шампунь…
– Давай-давай, не бойся. Если не понравится – доедать не обязательно.
Под пытливыми взглядами я положила в блюдце немного розового варенья. Набралась храбрости, зачерпнула его краем ложечки, попробовала… и поморщилась. По запаху оно оказалось как жидкость для мытья посуды, а по вкусу – как сладкая жидкость для мытья посуды. Засахаренные лепестки непривычно скрипели на зубах.
– Бр-р… Какое странное…
Марго с претензией уставилась на меня – прямо как пучеглазый мопс, которому заявили, что он не самая грациозная на свете собака.
– Да что тебе не нравится? Отличное розовое варенье!
Я прополоскала рот кофе, но едкий приторный аромат не выветривался.
– Это же как мыло! Жидкое мыло – у вас такое в ванной стоит.
Лили и Натан дружно хохотнули, не отвлекаясь от пёстрой игры на смартфоне Лили. Но Марго всё ещё с непониманием глядела на меня, убеждённая, будто я её разыгрываю. Что я вот-вот выдам себя. Наконец она сдалась и отобрала у меня открытую баночку.
– Эх, я так надеялась, что ты оценишь… Ну кто тебя ещё таким угостит?
– Конечно. Ты первый человек, который решил накормить меня мылом!
В этот раз адский хохот пробил броню непонимания Марго. Засмеялась даже Крис, застенчиво прикрыв лицо ладонью. Впервые я взглянула на неё непредвзято, и решила, что Крис очень даже милая. Просто каждому, даже самому замкнутому человеку, нужна подходящая компания, чтобы раскрыться.
Марго ускакала в кино, чтобы дать мне поработать, но день был ленивый, и текст романа из меня не лез. Валяясь на диване в библиотеке Равелов, я таращилась на многоярусный потолок, украшенный классическим греческим орнаментом. Он был ничем не примечателен. Тем не менее, я разглядывала потолок второй час. Было стыдно, что я ни черта не делаю, но я продолжала лежать.
Выбранная для чтения книга – «Сбежавшие облака» Оливера Кейзи оказалась напряжённой и даже неприятной, полной пренебрежительного тона. Утомительная повседневность, социальная грязь и безысходность лежали на страницах плотным слоем. Пытаясь заглушить отвращение, я долго шарила по книжным полкам среди классики, и наконец – надо сказать, совершенно случайно – обнаружила на самом верху ранний роман Леви Норвича «Я и моя воображаемая семья».
Норвич был моим любимым писателем, а, его «Семья» возглавляла список любимых книг. Волшебное, почти детское мировосприятие, душевные описания и беззлобный своеобразный юмор – всё это мало походило на современный бестселлер, терроризирующий соцсети цитатами и рекламой, но для меня истории Норвича, полные лёгкости и любви, были лекарством.
Я помнила тихие вечера и ночи в компании его книг. Приютиться в уголке постели, отгородиться от всего, и вздыхать, когда слово, образ попадает в самое сердце. Я тоже так думаю. Я тоже чувствую это. Задержать дыхание и перечитать страницу ещё раз. Прижать книгу к груди. Беззвучно смеяться через нос, чтоб никого не разбудить.
Истории с большой буквы, ни на что не похожие.
__________
«Нет ничего невозможного. Магия рождается изнутри. Увидеть её может только тот, кто сам творит волшебство».
__________
Мне хотелось быть такой же, писать так же. В сердце крохотным одуванчиком расцветала надежда, что когда-нибудь я увижусь с мистером Норвичем и пожму ему руку. Человеку, вытянувшему меня из серой реальности в мир фантазий.
Когда я была маленькой, родители часто читали мне сказки и слушали мои сказки, но детство кончилось, и веру в волшебство, болтовню про рыцарей и эльфов окрестили наивностью. И хотя именно сказки рвались изнутри, я хотела, чтобы меня наконец восприняли всерьёз, поэтому начала исторический роман, только волшебная атмосфера Атермонта сама просилась на бумагу.
За время, проведённое здесь, я научилась различать сотни оттенков кирпича и черепицы: от кисельно-розового до горько-шоколадного. Закатный, багровый, огненно-рыжий, ржавый, охряной, ореховый, венозно-бурый, кофейный, кофе с молоком, мокко, крем-брюле, сухой цитрус, жжёное дерево, лиственно-жёлтый, грязно-песчаный, потёртое золото… Список можно было продолжать и продолжать. Палитра Атермонта порадовала бы даже придирчивого художника.
Я любила разглядывать городские полотна, их маленькие детали и символы, в единстве образующие восхитительный гармоничный узор. Город цвёл жизнью: по изгородям бодро ползли букашки; вокруг желобков и ливневых решёток пробивались упорные травинки и подчищенный мох; распластавшись на солнце, жмурились довольные кошки, окружённые нотками нагловатых птичек. Всё здесь было напитано любовью и теплом.