Меня прислал Чарли. Близорукая русалка. Пираты из Гонконга. Убийственный кайф
Шрифт:
– Я уже сказала. – Она посмотрела на меня без малейшей заинтересованности. – Мне не нужны деньги. Я больше не нуждаюсь в обществе, в котором все основано" на деньгах. Я живу здесь совершенно другим, более возвышенным, и порвала все связи с коррумпированной системой, лишенной каких-либо духовных ценностей. Деньги только испортят то, чего я достигла.
Глаза Кальвин были холодными и отрешенными, но я чувствовал, что смог бы заставить ее передумать – только бы мне удалось вырвать ее из компании шизанутых дружков. Меня больше всего беспокоил Сорон, который, руководствуясь собственными соображениями, мог повлиять на решение Кальвин. А этот парень отлично осознавал, как недешево стоит прокормить душу. Итак, первое, что мне предстояло сделать, – это переубедить ее насчет Сорона.
Пока я стоял, раздумывая, как тяжело заставить человека изменить свое мнение и, черт меня подери, браться за труд профессионального переоценщика ценностей, как внезапно все остальные повернулись и уставились на окружающий лес. Именно оттуда выскочил совершенно ополоумевший бородатый хиппи с длинными патлами и вытаращенными глазами, похожий одновременно на снежного дикаря и тронувшегося умом индусского гуру, который истошно орал:
– Копы! Копы! Копы!..
Глава 3
Это всех привело в смятение. Несколько полуобнаженных дикарей рвануло к палаткам, остальные бросились под прикрытие деревьев.
– Бегущий Олень! Крот! – спокойно, но властно и отрывисто окликнул парней Сорон. – Заберите это барахло. Обе упаковки. И все в реку.
– Вот черт! Да чтобы я своими руками… – простонал Бегущий Олень.
– Надо парень, надо, – пробормотал Крот. – Если мы этого не сделаем, то на нас навесят дело о хранении наркотиков.
Нырнув в палатки, они выбрались оттуда с блоками из-под сигарет и потащили их к реке. На берегу они вытряхнули содержимое коробок в воду. Крот громко заулюлюкал и засмеялся. Бегущий Олень мрачно посмотрел на него.
– Да будет тебе! – толкнул его локтем Крот. – Это своего рода жертвоприношение. Так сказать, символический ритуал. Возвращение того, что просвещает дух, великому коловращению жизни, во имя вечного движения вперед…
– Мать твою так, парень! Да ведь мы только что выбросили “травки” не меньше чем на пятьдесят баксов, – простонал Бегущий Олень. – Перестань юродствовать.
Истерически заходясь от смеха, Крот принялся разрывать сигаретные блоки на мелкие кусочки и благоговейно, словно лепестки розы, ронять их в воду.
Сорон отошел на середину поляны и стоял там, всматриваясь в лес и прислушиваясь.
Белая Скво высунула из палатки свою непомерно большую голову и крикнула:
– У нас тут все чисто, Сорон. Пускай приходят! – Потом она выбралась из палатки и встала рядом с Сороном, вызывающе, на индейский манер, скрестив на груди руки.
Выскочившая из другой палатки Бац-Бац тоже подошла к Сорону. Она взяла его за руку, но он даже не повернул головы, продолжая всматриваться в деревья, словно был антенной, принимающей какие-то сигналы. А сигналов хватало: было слышно, как остальные члены племени гикали и выкрикивали:
– Мы здесь, мистер Боров! Эй, свиньи, свинушки.., мы здесь! – Они вопили и скакали, как свора сорвавшихся с цепи недоумков с вытравленными кислотой мозгами… И тут меня словно озарило. Кислота! А эти глаза! По меньшей мере половина из них – а может, и все – сидели на кислоте [2] ! Значит, они дурманили свои тыквы ЛСД!
– Ну и ну! Черт знает что тут устроили! Совсем с ума посходили? – проревел появившийся из леса полицейский сержант.
Он подталкивал хихикающего Крота к центру поляны, где сгрудились остальные хиппи. Половина из них буквально валилась с ног от хохота, и шестерым копам, возглавляемым сержантом, приходилось поддерживать их, чтобы те попросту не попадали на землю.
2
Кислота – здесь: ЛСД, диэтиламид лизергиновой кислоты.
– Эй! Послушайте! Мы все должны возлюбить фараонов! – насмешливо выкрикнул Голем. Это имя, как я понял из криков остальных, принадлежало тому первобытному дикарю, который предупредил об облаве. – Сконцентрируемся на этом. На чистой, единой и всеобъемлющей волне любви к фараонам!
Все, кроме Сорона, с энтузиазмом загалдели и заржали. Лишь он один стоял посредине этого бедлама, всем своим видом выражая спокойствие и превосходство и глядя куда-то мимо полицейских.
– Давайте! Все вместе! – подбадривал остальных Голем, и все, даже Крот, угомонились и теперь смотрели на полицейских с блаженным и умиротворенным выражением лиц! Их глаза сияли каким-то неземным восторгом, на губах играла улыбка Мадонны, а чувства так и перехлестывали через край и плыли, плыли…
– Шайка грязных дегенератов и наркоманов! – в отвращении скривив губы, сплюнул сержант. – Вы все арестованы за хранение.
– Господи помилуй, за хранение чего?! – выкрикнул Бегущий Олень.
Сержант подал знак одному из полицейских, и тот подошел к нему.
– Майк, что ты нашел в палатке? – спросил сержант. Тот протянул ему белый конверт.
– По-моему, это марихуана, сержант, – сказал он. Потом, взглянув на хиппи, ухмыльнулся.
– Вы не могли найти это в палатке, – вмешался я.
– Кто это сказал? – полицейский Майк посмотрел на меня так, будто я дал ему пинка под зад.
– Рэндол Роберте, – с профессиональным спокойствием произнес я. – Я адвокат из Сан-Франциско и поверенный вот этой девушки, мисс Стилвелл.
Полицейский и сержант с людоедским интересом принялись изучать меня, лишь теперь обратив внимание на мои габардиновые брюки от костюма и белую, мокрую от пота рубашку с засунутым в карман красным галстуком.
– Ну и где, по-вашему, офицер нашел это? – постукивая пальцами по конверту, глухо спросил сержант.
– У себя в кармане, – идя напролом, заявил я.
– Возлюбим копов, – нараспев тянул Голем.
– Воистину возлюбим! – вторил ему Бегущий Олень. – Убьем любовью чертовых фараонов. Потрясным зарядом любви!
Но на их слова никто не обращал внимания. Полицейские наблюдали за мной.
Сержант – крупный мужчина, громоздкий и тяжелый, – ухмылялся. Все в его лице было свыше меры – и нос, и рот, и подбородок, и брови; его словно вырубили из цельного куска песчаника, выветренного временем, но по-прежнему твердого, как скала.