Меня проиграли миллиардеру
Шрифт:
Я даже не помню, когда мой муж прикасался ко мне как к женщине. Хотя пару раз, не в силах справиться с гормональными перебоями или отчаянием, я даже демонстрировала ему свое желание. Ведь он не трогал меня даже тогда, когда я надевала самое красивое белье…
С тех самых пор, как потерял ко мне интерес, а именно в тот момент, когда попытки зачать наследника исчерпали мужское терпение. И я молю бога, чтобы этот мужчина никогда не узнал о том, что я регулярно принимала противозачаточные. Но делала это лишь потому, что не желала, чтобы ни в чем неповинный ребенок жил в такой же клетке,
Наш супружеский союз далек от понятия «долго и счастливо». Это всего лишь выгодная сделка моего отца, не более. Я привыкла к тому, что мое мнение никто и никогда не слышал, да собственно и не хотел слышать. Вот только я никогда не смирюсь и не соглашусь жить в неуважении, никогда не позволю унижать меня прилюдно. И до недавнего времени мне это удавалось.
Андрей Князев – мой муж и тиран в одном лице, и за последний год он стал слишком часто демонстрировать свою истинную сущность. Однако то, что произошло сегодня, уже переходит все границы.
Как же хочется закричать во все горло от той несправедливости, что окружает меня. Я не живу, а существую. И от всего происходящего меня начинает съедать невозможная усталость, что и порождает полное безразличие к собственному будущему.
«А оно у меня есть?» – мысленно усмехаюсь я, только на душе становится еще тоскливей.
Мне осточертела жизнь с этим человеком. Осточертел этот идиотский брак. Но я не могу ничего изменить. И самое ужасное, выход из всего этого кошмара только один… Но он есть. Мне просто нужно быть терпеливой.
– Что ты устроила? – внезапно гремит за моей спиной суровый голос мужа, вынуждая меня вздрогнуть и обернуться. Только сердце начинает биться чаще не от этого, а от того, как обманчиво спокойно он закрывает за собой дверь. И я бы поверила в это гребаное спокойствие, если бы не бешеные, наполненные злобой глаза Андрея, которые буквально кричат мне об обратном. Они практически расстреливают на месте. Но я устала бояться своего супруга.
– Не собираюсь обслуживать в своем доме шлюх, – говорю уверенно и четко, глядя в эти проклятые черные зрачки, что уже затягивают последние золотые вкрапления карей радужки.
– У меня была важная сделка, – он раздраженно жестикулирует перед моим лицом, широкими шагами оттесняя меня к стене. – Напомнить твою обязанность? Тебе всего лишь надо было вести себя как долбаная примерная хозяйка!
– Примерная хозяйка? – слишком резко вылетает из моей распирающей от возмущения груди. – Я твоя жена, Князев! Жена, мать твою! И не намерена обслуживать твоих дружков и смотреть, как эта дрянь наминает под столом твой член! Все это видели! – сама делаю шаг навстречу, неразумно позволив себе поддаться эмоциям. – Я не позволю. Не позволю, слышишь?! Я твоя жена, а ты будешь уважать меня, если хочешь в ответ того же! И пока я в этом доме хозяйка, шлюх ты будешь выгуливать на стороне…
Звонкая пощечина заставляет меня пошатнуться, но крепкая хватка на шее не дает рухнуть на пол. Секунда, две, три… Моргаю, но жжение на щеке ни капли не стихает, напротив, распространяется слишком быстро, завладевая мной изнутри, поднимаясь в горло, нос… глаза, прежде чем меня приводит в чувство обжигающее раскаленное дыхание мужа.
– Ты живешь здесь на моих условиях. И не смей выставлять свои, – цедит он, царапая щетиной мою кожу на и без того пылающей щеке. – Еще одно слово, и я трахну обеих в нашей кровати. А потом заставлю тебя спать на этих простынях до конца своих дней и вдыхать запах, который выдолблю из этих сучек. Поняла?!
Молчу, крепко сжимая челюсти и с трудом проталкивая в легкие рваные клочки воздуха.
– Я не слышу, – рычит он, едва не теряя остатки самообладания, о чем свидетельствуют его грубые пальцы, которые еще сильнее впиваются в мою шею.
– Поняла, – сипло выдавливаю я.
– Вот и славно, – муж небрежно убирает от моего горла руку, и я тут же отшатываюсь назад, растирая саднящую кожу и одновременно откашливаясь из-за резкого доступа к кислороду. – А теперь приведи себя в порядок и вернись к столу, – бесцеремонно приказывает Князев, направляясь на выход, но напоследок оборачивается. – Сегодня покер. Оденься, как подобает моей жене, раз уж тебе так хочется играть эту роль, – его губы кривятся в усмешке.
Но проблема в том, что я ушла прочь от стола не только из-за стервы, не слезающей с коленей моего мужа. Было еще кое-что. Взгляд чужого мужчины, благодаря которому я ощущала себя привязанной к нему. Беспомощной. Голой. Горящей от холода его ярких голубых глаз. Задыхающейся от мурашек, покрывающих каждый сантиметр моего тела. Ощущение слишком приятное и в то же время пугающее…
6
РОМАН
Черт возьми, у нее отличная маленькая задница. Я уже сижу за столом, а мысленно все еще прижимаюсь к ней.
Не знаю, зачем сослался на необходимость отлучиться в туалет, а сам пошел следом за Тамиланой.
Но стоило мне увидеть, как сокрушенно она склонилась над раковиной, я остановился как вкопанный. Девушка выглядела такой слабой и разбитой, что мое несуществующее сердце дало новые всходы.
Видеть ее боль… Нет, это слишком.
Я знал, как он с ней обращался. Прекрасно понимал это, но сидеть за одним столом и наблюдать, как ублюдок унижает собственную жену, выставляя чертовой прислугой… Да, именно прислугой, а не хозяйкой дома, то и дело на ее глазах любезничая со шлюхой, которую не смущало присутствие жены.
Черт возьми, да я готов всадить Князеву пулю в лоб только лишь за то, что он не замечает, какое сокровище живет с ним рядом. Нежная, с белоснежной, ослепляющей взор, кожей, голубыми и глубокими, как два океана, глазами. А еще розовыми, манящими губами, которые, хочется верить мне, однажды откроются и выпустят стон. С моим именем.
Какой же я дурак…
Сложно контролировать себя, когда в руки попадает желанное. Тем более, когда это желанное – женщина, сводящая тебя с ума. В буквальном смысле этого слова. Я понимал, как рисковал переступить черту на территории Князева, но, блядь, искушение вытесняло меня из собственного тела. И мне потребовались все имеющиеся силы, чтобы оторваться от Тами. Ведь соблазн продолжать, касаться ее, был чертовски сильным. Губительным. И, проклятье, охрененно заманчивым.