Меня зовут Дамело. Книга 1
Шрифт:
И как назло, от такого рая Дамело никогда не умел отказаться. Но кое-что он еще контролирует. Пусть индейцу предлагают дозу, которой он был лишен долго, так долго, пусть кечуа ломает при мысли о быстром, грязном сексе без вины и последствий, пусть кровь его кипит и член простреливает возбуждением — он успеет сделать кое-что еще.
Размахнувшись, Сапа Инка швыряет кнут по направлению к Церберу, орет:
— Апорт! — и, накрыв ртом губы лилима, глотает разочарованный вой демона.
Разумеется, ничего у них с Татой не сложилось. Дамело отродясь никого не насиловал. Не было для него никакого удовольствия в том, чтобы раскатывать беспомощное женское тело по лобному месту (наконец-то он понял, что за помост Димми украсил
Они стоят на четвереньках и смотрят друг другу в глаза: Лицехват, сжимающий зубами кнут, и Дамело, сделавший выбор — возможно, плохой. Или даже хреновый. А снизу на них обоих с изумлением глядит Тата, больше не похожая на порнозвезду, играющую вампира, изображающего порнозвезду. Симпатичный расклад для тройничка. Только несколько непривычный для Содома. Если учесть, что где-то на краю этой порновселенной находятся Минотавра и Ариадна… Дамело стонет едва слышно, сквозь зубы. Ну почти не стонет — так, слишком громко выдыхает.
— Ну как ты? — деловито спрашивает индейца Маркиза, вынув изо рта символ власти, неизвестно из каких соображений врученный адскому псу, а не адскому демону.
Почему, почему? — орет в мозгу Дамело отвергнутая, оскорбленная логика. Что тут скажешь? Потому что власть похоти я уже испытал. До сих пор я держал в руках свой гнев, считая: он-то меня и разрушит. Похоть не сделала ничего, чтобы собрать меня воедино, когда я начал распадаться, разваливаться, терять себя и друзей. Наоборот, она еще подлила масла в огонь, пожарила на этом огне попкорн и расселась вокруг арены, где я годами дрался против своего внутреннего зверя.
Отчего бы не поменять хоть что-то.
— Решил ступить на путь воина, сын мой? — усмехается золотой бог, поигрывая своим кнутом, демонстрируя его оплетку, длину, скрытую в нем мощь боли и подчинения.
— Путь воина… Блядь, да пошел этот путь! — вздыхает Сапа Инка, выпрямляясь в полный рост. — Девчата, за мной. Уходим.
Снова Минотавра прокладывает маршрут по измученным вечной еблей телам — вон из Содома, наружу, наверх. Я вернусь за тобой, Димми, клянется себе Дамело, до крови кусая костяшки пальцев. Я тебя вытащу — через неделю или через месяц, через год или через десять. Когда стану богом.
И, конечно, не вытащил.
Потому что проснулся уже наружу, в другие места, где Диммило если и возродился, то не владыкой Содома, а кем-то другим, кем-то новым, мучающим душу и мозги Дамело не хуже того, прежнего, порабощенного богом Солнца. Но главное — Димми был.
Однако сначала были часы, а может дни перехода через долину Содома.
Ад, созданный Димкиным воображением, с каждым шагом все больше и больше походил на обычную грязевую сальзу. Скрылось за горизонтом лобное место, уютный уголок для безумного чаепития; очертания человеческих тел текли и расплывались, становясь просто комьями грязи, землей, прогретой вулканическим газом, перемешанной с подземными водами; непристойное хлюпанье, оханье и рык, природу которых нельзя не узнать, превратились в аттракцион для туристов — Львиный гейзер, гейзер Вздохов, котел глиняного варева, вечно булькающий на земном огне…
Содом больше не вызывал ни страха, ни отвращения, зато дискомфорта прибавилось знатно. Особенно досталось Минотавре: сальза делала все, чтобы затянуть тело чудовища в топкие недра и оставить там на радость палеонтологам. Как только под копытами закончились тела и началась грязь, быкоголовый монстр стал вязнуть, словно динозавр в битуме иудейском. [130] Тартар желал взять себе жертву, положенную ему по праву — лучшего черного быка в стаде.
Минотавра также считала себя законной жертвой. Рожденная для того, чтобы красиво завершить собой кровавую гекатомбу, [131]
130
«Битумом иудейским» (кафр ал-йахуд) Авиценна в своем трактате «Канон врачебной науки» называет асфальт. Природный асфальт встречается в зонах естественного выхода нефти на земную поверхность. В древности крупнейшим источником асфальта служило Мертвое море, вплоть до конца XIX века именуемое Асфальтовым — прим. авт.
131
Гекатомба в Древней Греции — торжественное жертвоприношение из ста быков — прим. авт.
132
Бочаг — яма, залитая водой, омут — прим. авт.
— Никогда… не… сдавайся, — пыхтит индеец, волоча обмякшую, обессиленную гигантшу из очередной ямы.
— Н-н-нгх-х-ха-а-а… — выдыхает Лицехват, вцепившись в другую руку монстра. — Бл-ли-ин-н…
У Минотавры уже и слов нет — ни благодарности, ни протеста. Она сопит, пуская слюни, примирившись с судьбой, какова бы та ни была. Омут выпускает мощное тело с непристойным «чпок!», будто пузырь из жвачки лопнул. Монстр лабиринта, адская псина, Последний Инка кучей валятся в парную глину — просто бальнеологический салон какой-то.
— Болото, — бормочет Маркиза, присев на корточки и вытирая бычью морду краем своей футболки, — все ваше мужское воображение — сплошное болото. Говномесы…
— Вот вылезем отсюда, подарю тебе ошейник с этой надписью, — усмехается Дамело, оттирая, если не сказать отламывая куски грязи с икр и бедер. В глубине души он согласен с Лицехватом: первый уровень — дождевые леса лунного мира — точно так же утопал в илистой, чавкающей жиже. Второй уровень — геенна Содома — обернулся топью при первой же возможности.
— Смотри, как бы я тебе не подарила чего-нибудь… на память! — грозит кнутом Маркиза.
Дамело смотрит с наигранной кротостью:
— Молчу, госпожа. — И делает такой жест, будто застегивает рот на молнию. Лицехват смеется, как умеют смеяться собаки: вываливает язык и дышит часто-часто.
Индеец оглядывает своих девчонок и старается не раскисать: впереди долгий путь до твердой земли. Выбравшись из топи, где остановиться значит утонуть, измученный гарем товарища Ваго устраивается спать вповалку: спутницы Дамело попросту падают, где стояли, и прижимаются к скользким от пота бокам Минотавры, проваливаясь в сон раньше, чем голова коснется мускулистой «подушки». Индеец пытается бодрствовать, нести вахту, а может, не хочется ему оставлять пройденный уровень, где все еще поправимо, где он чувствует свою силу и значимость, даром что кнуты-ошейники розданы, лучший друг оставлен на попечение бога-извращенца в мире мертвых пидорасов, подруга детства заработала раздвоение личности, а на голову Дамело свалилась то ли новая любовница, то ли новая подопечная, бывшая мадам Босс, бывшая невеста бога, бывшая актриса, бывший лилим — всё бывшее и ничего настоящего.