Меня зовут Шон
Шрифт:
Мы даже не обсуждали ЭКО, а он «узнавал»? Интересно, как далеко он мог бы завести меня по этому пути, даже не получив на это моего согласия? Как вышло с этим чертовым домом.
— Кстати, что там с анализом крови? Приходило что-нибудь от той дамы-врача? — спросил он, вставая.
— Нет, — у меня возникло смутное подозрение, что нужно позвонить самой.
— Так потереби их, пусть поторопятся. Чем скорее мы с тобой все уладим, тем лучше.
То есть «чем скорее посадим тебя на таблетки», почему-то подумалось мне. Я выдавила из себя улыбку:
— Конечно. Так ты дашь мне на дорогу?
Мне
Он скорчил озадаченную гримасу:
— Конечно! Ты же знаешь, это и твои деньги!
«Тогда почему мне приходится выпрашивать их у тебя?» У меня был доступ к совместному счету, но снять наличные было попросту негде, а местные такси все еще не принимали карты. А если бы их и принимали, Ник наверняка принялся бы расспрашивать, куда я ездила, зачем, с кем встречалась.
— Просто… терпеть не могу просить. Скучаю по тем временам, когда у меня были собственные деньги.
Он удивленно уставился на меня:
— Мы с тобой муж и жена, Сьюзи. Что мое — твое. Иногда мне кажется, что ты не понимаешь, что значит быть замужем.
Вот он, щелчок взведенной мины. Я старалась не шелохнуться.
— Хорошо, — тихо ответила я и взяла банкноты, которые он выдал мне, ощутив прикосновение сальной бумаги к ладони.
Я не знала, сколько еще смогу продержаться, каждый день вымаливая мельчайшие обрывки свободы.
Я начала готовиться к поездке, едва машина Ника скрылась за поворотом. Как бы плохо ни шли дела, перспектива выбраться отсюда хоть на какое-то время меня воодушевляла. Я помыла голову, даже слегка накрасилась. Где-то в глубине свербела мысль — а вдруг ты там? Я ехала к тебе на работу — если ты рассказал правду о докторе Эндрю Холте. Посмотрелась в зеркало: по-зимнему бледное лицо, вокруг глаз — темные круги, не исчезавшие, сколько бы я ни спала. Сквозь красные волосы виднелись мышиного цвета отросшие корни, но подкраситься Ник мне не разрешал — краска для волос, как и многое другое, плохо влияла на ребенка. Любая моя одежда отвратительно растягивалась на животе… Действительно ли мне хочется предстать перед тобой в таком виде?
Спустившись в прихожую, я столкнулась с новой проблемой с сигнализацией. Теперь я не могла вы-йти. Когда я повернула дверную ручку вниз, она не поддалась. Неужели Ник неправильно включил сигнализацию, установив ее в режим «никого нет дома» вместо «дома»? Нет, тогда бы она сработала — датчики движения засекли бы меня. Я задумчиво склонилась над панелью управления — бестолковой мешаниной кнопок и лампочек. Код такой же, как и снаружи? Боже, голова словно ватой набита! Я осторожно ввела код, и дверь с тихим звоном открылась. Пронесло. На секунду я едва не стала пленницей в собственном доме по-настоящему, а не только мысленно.
Пересадка на вокзале Ватерлоо позволила мне мельком заглянуть в прошлую жизнь — увидеть другой мир, полный бегущих по своим делам людей, уткнувшихся в свои телефоны, дымящих
— В дородовое едете, да? Моя жена там всех троих наших рожала.
Я погладила живот, с каждым днем становившийся все более упругим. Таксист напомнил мне, что жизнь продолжается, несмотря на домашнее болото, в котором я увязла. Я была записана на УЗИ, на прием к акушеркам. Ребенок рос, как бы я ни пыталась оттянуть время.
— Просто хочу посмотреть, как у них там. Говорят, там хорошее родильное отделение.
— На бассейны можете даже не смотреть, милочка. Хорошая местная анестезия — и все пройдет как по маслу. Вот моя жена… — и он всю дорогу подробно расписывал мне роды не только своей жены, но и двух дочерей и невестки.
Я пыталась вспомнить, рассказывал ли ты мне, где работаешь. Я думала, что это в Танбридж-Уэлсе. Мне казалось, что ты там живешь, и я знала, что там есть большая больница. Почему ты работал в Суррее, если жил в Кенте? Мне стало стыдно, что я так мало знаю о тебе, о мужчине, которого люблю. Я расплатилась с водителем, ставшим теперь мне почти родным, и прошла в регистратуру.
— В дородовое? — женщина за стойкой была одета в серый кардиган и походила на любую другую сотрудницу регистратуры — этакий генерал, наблюдающий за надвигающимися полчищами захватчиков: «Ты не пройдешь!» — Третий этаж.
— Нет, дело не в этом. Просите. Я ищу доктора по имени Эндрю Холт.
— По какому вопросу? — она сразу потянулась к телефону на столе, и меня охватило волнение — неужели все так просто?
— Но…
Я вдруг струсила, представив, что ты можешь оказаться там, рядом с ним. Или, если мои подозрения верны, это мог оказаться ты сам. Если ты мне тогда соврал.
— Что?
Я ничего не ответила, не зная, как объяснить, что ты можешь и не захотеть меня видеть.
— Кабинет доктора Холта? Тут с ним хотят поговорить. Думаю, это частный пациент… Ваше имя? — она посмотрела на меня, а мне ничего не шло в голову.
— Э… Нора Холском…
Ложь вырвалась сама, и я тут же испугалась, что меня раскроют. Но какой от этого вред? Она бросила трубку:
— Можете подняться. Второй этаж.
— И еще раз… Какое отделение?.. — робко уточнила я.
Она нахмурилась:
— Гинекология, разумеется.
Эндокринология — наука о гормонах и их влиянии на организм. Дофамин — гормон, вещество, вызывающее привыкание, которое заставляет нас бесконечно пялиться в телефон или пролистывать страницы приложений для знакомств. Окситоцин — гормон чувства любви, переполняющий наш мозг в присутствии того, кто нам близок. Конференция, на которой я тебя встретила, была посвящена гормонам, а я знала, что бесплодие часто бывает следствием нарушения баланса прогестерона и тестостерона. Что же, это имеет смысл…