Меня зовут Шон
Шрифт:
— Разумеется.
— Я бы хотела получить выписку по счетам. Полную, со всеми операциями за последний год.
— Ну, что ж… Знаешь, ты ведь и сама могла бы получать ее, если бы подключила…
Я прервала его:
— Я так и сделаю. Но пока, пожалуйста, выполни мою просьбу.
Эдди понадобилось несколько минут, чтобы открыть нужные окна, включить допотопный принтер, выключить его, когда он отказался работать, и включить снова. Мне хотелось кричать. Разве он не понимает, как это важно?! Наконец, передо мной легла стопка распечаток. Все, что было потрачено с наших банковских счетов с тех пор, как я потеряла
Мои глаза жадно пожирали крошечные цифры на бумажных листах. Я знала, что среди десятков мелких трат, которые совершила сама, найдется и то, что мне нужно. Еда, бензин, переезд… И вот, наконец, в самом низу десятой страницы — оно!
— Элли? — обеспокоенно спросил Эдди. — Тебе плохо?
Я поняла, что вцепилась в край стола, так, что побелели костяшки пальцев. Последние сомнения рушились и развеивались в прах, унося с собой Элли, Элинор Салливан, Элли-красотку. Жену, которую он годами пичкал лекарствами. Которую бросил рыдать на краю могилы, в которой его самого даже и не было.
— Все хорошо, — выдохнула я, осознавая, что достигла дна.
Все, что я знала, все, на чем была построена моя жизнь, оказалось ложью. Я не имела представления о том, что за человек мой муж. Ни малейшего.
Но когда проваливаешься на дно, обретаешь и определенные преимущества. Ты наконец-то начинаешь снова чувствовать твердую опору под ногами. Я снова посмотрела на плывшие перед глазами цифры в распечатке. Платеж в евро. Бар где-то в Испании. «Красный лев». Английский паб? В самом деле? И сумма-то небольшая. В фунтах выходило девять сорок восемь. Я едва не рассмеялась: ради какого же пустяка он загубил свой хитроумный план!
Сьюзи
На улице снова шел снег. Он тихо и незаметно укрывал мои несчастные засохшие растения, навевая тревожные взрослые мысли о еде, замерзших трубах и возможных заносах на дороге вместо радостных детских воспоминаний о катании на санках и игре в снежки. Дворники на ветровом стекле джипа доктора Холта трудились изо всех сил. Он высадил меня у «Ивы».
— Вы уверены, что так будет лучше?
— Да. Тут недалеко, — сказать по правде, идти по заснеженной дороге было далековато для беременной, но я не могла рисковать, чтобы нас увидел Ник.
Доктор Холт, кажется, не хотел меня отпускать.
— Сьюзи, подумайте как следует. Мы знаем, что она опасна, что она способна навредить ребенку. Так ли разумно возвращаться домой?
— Все будет хорошо, — в моем голосе уверенности было больше, чем во мне самой.
Да и из чего тут выбирать? Я понимала, что если стану убегать, стану копить в себе тайны, то в конце концов превращусь в Нору. А мне этого не хотелось. Я хотела начать жизнь заново, на этот раз без вранья.
Он неловко пробормотал:
— Если вам… если вам некуда будет идти… Сьюзи, вам не обязательно оставаться одной. Хорошо?
Пару мгновений мы оба смотрели на кружащий вокруг машины
— Я скоро к вам зайду, хорошо?
Но так ли это? Я понятия не имела, чем может закончиться этот вечер.
— Сообщите мне, все ли в порядке? Глупо, но теперь я чувствую свою ответственность. Как ребенок? — он с нежностью посмотрел на мой живот.
— Брыкается как сумасшедший.
— Это хороший знак. Берегите себя, Сьюзи, — и он уехал.
Снег вызывал у меня тревогу. Во всем остальном я проблем не ожидала — план продуман и требует реализации. К возвращению Ника я подготовилась. Приняла душ, смыв с себя запах интерната, расчесала волосы, но краситься не стала. Я хотела, чтобы Ник наконец увидел меня такой, какая я есть. Я приготовила простой ужин, который можно было бы съесть и холодным, если разговор затянется на всю ночь, что казалось мне вполне возможным. Вареная картошка, салат, ветчина. Я не стала включать бра или зажигать свечи. Просто сидела и ждала его в ярко освещенной гостиной. Пришло время нам обоим встретиться с реальностью лицом к лицу.
Я услышала шум подъезжающей машины, и сердце сжалось. Шаги по гравию. В глубине души я надеялась на небольшую отсрочку, на то, что он снова заработается допоздна, но нет, Ник вернулся. Время пришло.
Я услышала, как он зашел в прихожую, снял ботинки. Прокашлялся. Я ждала затаив дыхание.
Он засунул голову в гостиную:
— Что ты делаешь? Почему не…
— Ужин готов, — упредила я его. — Все готово. Но придется подождать.
Я собрала в кулак всю свою смелость, как я понимала, далеко не великую, и приготовилась разбить разделявшее нас тонкое стекло притворства, будто все у нас хорошо, — с ним мы могли бы прожить еще полсотни лет, если не расколотить его сейчас. И я произнесла те роковые слова, что способны уничтожить брак, как крошечный камень способен вызвать лавину:
— Ник, нам надо поговорить.
Конечно, я рассказала ему не всю правду. Да и кто рассказывает? Мы ведь и сами признаемся себе во всем постепенно. Сбивчиво я рассказала, что «встречалась кое с кем».
— По-приятельски! — подчеркнула я, увидев, как он изменился в лице. — Ничего не было. Просто мне было одиноко. Переезд сюда дался мне нелегко. Я привыкла каждый день видеться с людьми на работе, в зале или за чашкой кофе.
Ник молчал. Он сидел напротив в кресле. На кофейном столике между нами были аккуратно разложены книги.
— Дело в том, что недавно я узнала, что этот друг погиб. Разбился в машине. А его жена… ну… она, похоже, решила, что я была с ним, когда это случилось. Не знаю, наверное, сошла с ума, бедняжка. И теперь она… охотится на меня.
В гостиной было холодно. Не знаю, почему не включилось отопление.
— Охотится? — переспросил он так же холодно.
— Да. Ник, это Нора. Это долгая история, но… в общем, Нора — жена моего друга. Она приехала сюда за мной. Мне страшно. То мертвое животное, пропажа Поппета… Кажется, она планирует… что-то сделать.